Что такое не везет и как с ним бороться

– Хорошая точка зрения: без меня сделают, без меня справятся, без меня все устроят. Ничего в этом мире не будет без тебя! Неужели ты еще не усвоил: будет только то, что сделаешь ты, сумеешь ты, добьешься ты. А иначе будешь иждивенцем, кандидатом в пенсионеры, и только. Воспитывал я тебя воспитывал, а ты мне такие вещи брякаешь.

В неловком молчании жена нарезала лимон на тонком фарфоровом блюдце. Юра насупился. Звягин отстегнул с запястья «Роллекс» и нажал кнопку, слушая, как тончайшие звоночки выстраивают знаменитейшую из мелодий Гершвина. Силой вложил часы в сопротивляющуюся руку сына.

– Не надо.

– Надо, – жестко сказал Звягин. – Держи. Уговор дороже денег. Был честный мужской спор.

На задней крышке часов было выгравировано только два слова: «На память». И стояла дата. Дата была послезавтрашняя.

– Зачем?.. – спросил покрасневший Юра.

– Затем. Если хочешь побеждать – помни поражения.

Всю субботу Юра переживал, вздыхал и хмурился. Зато Звягин был весел – посвистывал, посмеивался, после завтрака взял фотоаппарат и пошел бродить по городу и снимать слайды, благо день выдался ясный.

А в воскресенье они втроем отправились погулять на прощание. Женщины их поняли и на пару часов отпустили: мужчинам должно быть о чем поговорить перед разлукой. Тем более нестарому отцу со взрослым сыном.

Желтые листья прилипли к мокрым мостовым, серый сырой воздух был проткан дымком и бензином. Водяная пыль дымилась и шелестела под колесами машин, редкие прохожие под зонтами спешили вдоль стен. Звягин любил такие дни: тихо и спокойно на душе.

– Пешие прогулки оч-чень полезны для здоровья, – сказал он, поднимая ворот реглана.

– Пап, – тихо сказал Юра, – я все понимаю… Ты зря подумал, что я к этому небрежно, ну, легко отношусь… Я делал все, что мог, и если б не конец практики, мне же на занятия возвращаться…

– Э, – легкомысленно отмахнулся Звягин. – Жизнь устроена так, что делать надо не столько, сколько можешь, а столько, сколько надо. Уж ты прости мне эти нудные отцовские наставления… А дождик-то мокроват, а?

Он вскинул руку, и такси, лихо выписывая вираж по маленькой круглой площади, притормозило, с шипением проскользив по асфальту.

– В Купчино, – заказал Звягин, раскидываясь на сиденье.

– Зачем? – удивился Юра. – Что там интересного?

– Никогда не знаешь, где подвернется что-нибудь интересное. Погуляем среди массивов новостроек – для разнообразия, м?..

У Парка Победы шофер спросил:

– Куда?

– Ну, например, на Бухарестскую, – пожал плечами Звягин.

– А на Бухарестской? – последовал недовольный вопрос.

– А вы дотошны, однако. Ну, дом пятьдесят шесть.

У пятьдесят шестого номера он скомандовал:

– Во двор. – Положил на приборную доску двадцатипятирублевку. Приказал: – Ждать здесь. Ровно час. В накладе не будете.

В подъезде Звягин критически обозрел Юру, опустил ему воротник плаща и поправил галстук. Бросил:

– Удостоверение переложи в нагрудный карман.

– Куда мы идем?!

– В семидесятую квартиру. За мной! Не трусь, стажер!

На звонок отворила девушка, похожая на манекенщицу – прямая и стройная, как стрела, и даже вышитый передничек на ней походил на образец из Дома моделей.

– Вы к кому? – она моргнула длинными ресницами.

Двое высоких, аккуратных, чем-то похожих мужчин стояли неподвижно. Короткие стрижки, холодные глаза.

– Дранкова Татьяна Дмитриевна, шестьдесят первого года рождения, проживаете в этой квартире? – произнес старший из них так, словно читал приговор.

– Да, я… – она кивнула, слегка меняясь в лице.

– Майор Звягин. – Он сделал шаг внутрь квартиры, заставив ее отступить. – Вот мы и встретились. Привет вам от Володи.

Она медленно бледнела.

Старший, стуча каблуками, прошел в комнату и с грохотом отодвинул от стола стул:

– Садитесь!

Младший закрыл дверь и кивком указал на стул.

– А в чем дело?.. – она пыталась улыбнуться непослушными губами.

– Садитесь, гражданка Дранкова, – неживым металлическим голосом повторил старший. – Итак!

Со стуком положил перед ней на стол два ключа на колечке. К колечку был привязан надписанный ярлык.

– Кирсанов Миша, четвертый «А»! Средний проспект, дом семнадцать, квартира двадцать семь. Ограблена четырнадцатого декабря прошлого года. Ключики ваши узнаете?

Не дожидаясь ответа, грохнул второй связкой:

– Селедкина Тамара, пятый «А»! Улица Толмачева, дом восемь, квартира тридцать! Ограблена десятого марта сего года. Взято: видеомагнитофон «Сони», магнитофон «Шарп», два кожаных пальто, песцовая и норковая шапки, дюжина серебряных столовых приборов, золотые серьги, две золотые цепочки.

Дранкова в оцепенении смотрела на ключи.

– Сливко Галя, третий «А»! Улица Петра Лаврова, семнадцать, квартира сорок четыре! Ограблена восемнадцатого мая сего года. Взято: каракулевая шуба, канадская дубленка, нитка натурального жемчуга, перстень с рубином, перстень с бриллиантом, золотые часы «Павел Буре», сережки-цепочки…

Звягин достал четвертую связку, подержал перед безжизненным, но даже сейчас красивым лицом и тихо выронил на стол: