Что скрывает Эдем

…От недуга, от могилы,
В бурю, в грозный ураган,
Головы твоей, мой милый,
Не спасет мой талисман…

Шон пел, и его слова материализовали яркие образы, что плыли над сценой, будто голографические проекции. Вспыхнула молния, осветив лицо темноволосого юноши, которого взяли в плен ассасины и заточили в тюремных казематах.

И богатствами Востока
Он тебя не одарит,
И поклонников пророка
Он тебе не покорит;
И тебя на лоно друга,
От печальных чуждых стран,
В край родной на север с юга
Не умчит мой талисман…

Картина сменилась, и пленник оказался в пещере, усыпанной горами сокровищ. Он сидел на коленях, жадно хватал горстями золотые монеты, но они высыпались из его пальцев, обращаясь в песок. В следующий миг песок заиндевел, превратился в снежинки – и вокруг юноши завертелась буря, перенося с чужбины в родные края. Туда, где его ждала любимая. Он увидел ее, протянул руки, чтобы прижать к груди и покрыть поцелуями такие желанные губы, но тут силуэт девушки разлетелся сотнями льдинок. И мужчина снова оказался в пещере. Один.

Я следила за тем, что творилось на сцене, забыв, как дышать. Шон играл с закрытыми глазами, и на его лице лежала тень сентиментальной грусти. Бархатистый голос с будоражащей хрипотцой задевал какие-то потаенные струны души, и мне казалось, что и в мелодии и в словах было для него что-то личное, интимное. То, о чем сложно сказать, но легко спеть.

Но когда коварны очи
Очаруют вдруг тебя,
Иль уста во мраке ночи
Поцелуют не любя…

Бал дебютанток. Прекрасные пары в роскошных нарядах, кружащиеся в ритме вальса. И девушка в белом платье, что, обернувшись, взметнула волну черных волос и послала дразнящую, провокационную улыбку страннику… Голос Шона дрогнул.

Милый друг! от преступленья,
От сердечных новых ран,
От измены, от забвенья
Сохранит мой талисман![2]

Следующий кадр. Дуэль. Двое мужчин стоят друг против друга с пистолетами в руках. Первым, самодовольно ухмыляясь, стреляет блондин. Пуля летит, как в замедленной съемке, пробивает сюртук противника в районе груди, но не сердце, встретив на пути преграду. Золотую монетку-медальон. Странник с удивлением рассматривает свой талисман, вскидывает вверх руку с пистолетом и стреляет в воздух.

Музыка стихла. Зрители зааплодировали. Шон неспешно открыл глаза, повернул голову в мою сторону и наши с ним взгляды встретились. Пространство вокруг растворилось, оставляя лишь нас двоих.

Мы покинули клуб вскоре после выступления. Карлет, пролетев совсем немного, высадил нас на крыше какого-то роскошного здания в элитном районе Либрума.

– Где мы? – тихонько спросила я, озираясь по сторонам.

– Прямо под нами мой пентхаус, – бескомпромиссным тоном произнес Шон, глядя строго перед собой. – Мы можем спуститься туда, если захочешь, или я отвезу тебя домой. Все будет так, как ты скажешь.

Я с удивлением на него посмотрела.

– Что, прямо так сразу?

– А зачем тянуть? – Он повернул ко мне голову. – Люди любят играть в бессмысленные игры. Но к чему они нам? Женщине достаточно трех минут, чтобы понять, готова ли она отправиться с мужчиной в постель. А ты провела в моем обществе весь вечер и, думаю, уже успела сделать для себя определенные выводы.

– А если нет?

– Тогда забудь все, что ты обо мне знаешь, Карина, и просто посмотри. Но помни: у тебя на раздумья не больше трех минут.

Я демонстративно откинулась на спинку сиденья и принялась внимательно, даже с азартом разглядывать своего кавалера, от которого так и веяло силой и уверенностью в себе.

Мужественное лицо. Волевой подбородок. Изгиб тонких губ, намекавший на пресыщенность жизнью и некий налет сластолюбия. А вот взгляд голубых глаз был острым, пронзительным, мудрым, могло бы стать не по себе, если бы не таившиеся в нем смешинки. Опасность. Вот что кричала моя интуиция о мужчине, что невозмутимо сидел напротив в темном салоне карлета и играл со мной в игру под названием «да или нет». А еще обещание чего-то волнительно прекрасного, если я поддамся его обаянию и уговорам. Только нужно ли мне все это?

Шон издевательски вскинул бровь, ожидая ответа. Я медлила, не зная, как поступить. И тогда он резко наклонился вперед и прижался горячими губами к моим. Поцелуй вышел неожиданно нежным, но с каждой секундой становился все более глубоким, горячим. Ненасытным. И сомнения, что меньше минуты назад терзали меня, отошли куда-то на задний план, уступив место лавине неописуемых ощущений.