Что скрывает Эдем

Я испуганно отшатнулась и недоверчиво посмотрела на стражей. Потом на Йена. Он ободряюще кивнул, и я пообещала несчастному незнакомцу, что сделаю, что смогу, чтобы выяснить истину. Однако когда мой шлем заработал, когда мужчина стал вспоминать свои преступления и о них рассказывать, у меня волосы на голове встали дыбом. Потом затошнило, и я вылетела из камеры, зажимая ладонью рот. Господин Штольцберг в последний момент успел капнуть эфириус на материализованную фантазию, чтобы ее закрепить.

Когда я привела себя в порядок и вышла из дамской уборной, женщина-страж проводила меня в кабинет своего начальника. Там уже кроме господина Черлиина собрались господа Штольцберг, Висмарк, Йен, кое-кто из совета директоров «Либрум Индастрис» и несколько стражей. Последние после недавних событий вызывали у меня острую антипатию. Впрочем, как и Верховный архонт. Однако он был и оставался главой ФФЗ, ему подчинялись работники Пантеона, а значит, мне просто следовало установить границы нашего дальнейшего общения и не пересекать их.

– Браво, Карина, у вас все получилось! – произнес он, пожимая мне руку. – Даже лучше, чем мы предполагали.

– То, что нужно! – выпалил приободренный, окрыленный надеждой Йен и крепко обнял меня за плечи. – Кара, вы умница!

Мужчины переглянулись и усмехнулись.

– Госпожа Грант, от лица всех стражей Либрума примите мои поздравления и искреннюю благодарность, – обратился ко мне господин Черлиин. – Ваше устройство именно то, о чем мои сотрудники мечтали уже больше года. Как вам удалось его создать? Даже госпожа Мариам оказалась бессильна перед пилюлями.

Я удивилась, однако виду не подала.

– На эмоциях вытянула, – ответила твердо, вспомнив обидный упрек Шона.

Что было истиной, кстати. Я поняла, что смогу обойти ограничение и создать совершенный прототип, только если очень сильно этого захочу. И вложу в него все свои эмоции. Сроки поджимали, и мой энтузиазм крепчал, а после истории Йена так и вовсе вырос до небес.

Мы с ним переглянулись, он благодарно кивнул и тихо сказал:

– Кара, спасибо.

После успешной презентации прототипа меня в тот же день перевели на седьмой этаж, а на счет положили крупную сумму. Но это меня не обрадовало. Радость, счастье, веселье и смех превратились в недостижимую роскошь, в которую я была бы не прочь окунуться, да не было сил и возможности. Меня накрыла апатия. Благо Йен успел упросить меня до того, как это со мной произошло, тайно материализовать и ему личный меморисборник.

Мысли о Шоне не покидали меня. Он даже не попытался оправдаться, хотя и хотел. Но отчего-то передумал в последний момент. Знать бы еще почему. Что, если он просто не стал унижать себя ложью? Хотя бы на этот раз. Это объяснение казалось логичным. Однако мне не верилось в то, что наши отношения были всего лишь обманом, искаженной, но такой желанной реальностью глупой наивной девчонки, которая виделась ей сквозь розовые очки. А я для Шона была всего лишь еще одним атрибутом успеха. Или источником вдохновения, из которого можно брать, не отдавая ничего взамен? Никаких привязанностей, только холодный расчет? Мне было трудно с этим смириться. Поэтому раз за разом прокручивала в голове все наши разговоры и встречи.

Шон обратил на меня внимание во время бала иллюзий, но предложил встречаться не сразу. Лишь после того как стал свидетелем моего триумфа во время презентации зеркального пространства. Допустим, он остро нуждался в новом источнике вдохновения и его привлекли мои талант и успех. Допустим. Но потом… Я ведь чувствовала его страсть, заботу, тепло… К тому же он говорил, что я ему нужна. В день демонстрации шатра воспоминаний, когда моя душа отделилась от тела, а мозг стал угасать. Он ведь шагнул за мной туда, практически к самой завесе смерти, не дал пересечь черту невозврата. Вернул. Хотя…

Что, если его действия были всего лишь попыткой оживить подающую большие надежды подружку, которую было бы глупо так рано терять? А когда он понял, что я не стремлюсь возвращаться, а отмеренное моему мозгу время утекало сквозь пальцы, то пошел на крайние меры и выкрикнул желанные для меня слова. Ведь кто захочет прослыть бесчувственной глыбой льда, а может, и трусом для всего Либрума? Потому что формально, пока весь Пантеон сражался за мою жизнь, господин Феррен и палец о палец не ударил, чтобы меня спасти. И в случае его неудачи эта новость точно бы произвела эффект разорвавшейся бомбы и испортила бы ему репутацию, которой он дорожил. А так Шон сумел и в грязь лицом не ударить, и ситуацию разрулить.