Что сказал табачник с Табачной улицы

Пампа приплясывал от возбуждения, обрызгивая всех грязной водой из лужи. Потом вгрызся зубами в шнур, на котором болталась вторая боевая рукавица. В свете плошек белые крепкие зубы будто блеснули. Он оторвал перчатку и бросил туда — вроде бы в Серых, а на самом же деле в жерло печи. В раскаленных углях перчатка вдруг вспучилась и взорвалась.

В эту же секунду капитан Серых, по внешности бывший скотовод, взмахнул рукой из-под стола, и толстый короткий кинжал громко лязгнул по панцирю барона. Одновременно в шлем ударилась рыбина.

— Давно бы так, — возликовал Пампа.

Он поднял кинжал из лужи за кончик острия, брезгливо понюхал и туда же выбросил. Прижал указательные пальцы к шлему — не то, как рога, не то указывая направление для встречи с Серыми. И, мыча, запрыгал к входу в корчму.

Серые пошли параллельно, не прыгать же через высокий барьер.

Румата допил вино, сплюнул и тут же услышал колокольчик.

Это был Гур, пьяный, с завязанной шеей. В руке он держал подобранную брошенную в Пампу рыбину.

Они оба шли за Пампой. Позвякивали колокольчики.

— Чудная, — сказал Гур про рыбину, — а что… Помнишь, как читал Цурэн с галеры… Помнишь, он стоял иссиня-бледный от пьянства, вцепившись тонкими, не моими руками в ванты.

Гур хихикнув и показал свои большие костлявые какие-то плоские ладони.

— Голос у него на ветру стал звонкий… Это ты успел вытащить его и сунуть на галеру в Ирукан… Вот от той бочки… Купи ее мне, а?!

Серые появились между тем в проеме и, выставив перед собой тяжелые палаши, построились у дверей полукругом. Сзади метнулся хозяин, накинув крюк на дверь в залу нечистой публики. Пампа вытворял что-то немыслимое. Поворачиваясь к Серым своим огромным задом, шлепал себя по ягодицам, изображая, как газы с ревом покидают организм, хрюкал свиньей, бросался в них грязью.

— Не сметь подходить ко мне вот так, — Румата больно наступил Гуру на ногу, — тебя просто отвезут в Веселую башню…

Отпустив ногу, поглядел в побледневшее лицо.

— И ты умрешь по дороге, потому что ты трус…

Пампа вдруг перестал кривляться, мгновенно прополоснул в луже руки и выдернул из-за плеча огромный, на полторы руки, меч. Серые, выставив клинки, одновременно по команде двинулись вперед полукругом. В воздухе раздался не то свист, не то шипение. Пампа вращал меч над головой. Казалось, еще усилие, и он поднимется над землей. Медленно переступая тяжелыми ногами, ставшими похожими на колонны, Пампа двинулся вперед.

На кхмерском жеребце Руматы подскакал Уно. Драка была ему неинтересна. Он бросил хозяину корчмы узелок и белые скатерти.

— Из чего вам есть мытое, — буркнул Уно Румате, он как всегда был недоволен, — и на стол стелить, чтобы заблевали… Болтают, ночью резня будет. Даже собаки не лают… Всех умников…

Уно встретил взгляд Руматы и запнулся.

— Ну, дохлая, — он шлепнул жеребца ладонью по уху и исчез, обдав всех грязью.

На протяжении всего разговора Серые безуспешно пытались атаковать, отскакивали, падали в грязь. Кто-то из них швырнул кинжал, однако равномерный скрип меча и медленное движение не прекращались.

Неожиданно Пампа подпрыгнул, будто его кольнули в зад, громко, как-то по-бабьи завизжал и с немыслимой скоростью рванул в какую-то одному ему ведомую атаку, размахивая теперь мечом, как дубиной. Он не колол, не резал, он был фантастически сметлив в этой драке. Он просто загонял Серых обратно в черную дыру входа, где палаш переставал быть оружием. Последнего раненного в зад и плечо он даже как-то вежливо пропустил, совершенно неожиданно влепив ему в последний момент сапогом в зад.

Румата забрал у Тамэо факел, отпил эсторского и захлюпал через грязь к Серым.

— Ладно, — сказал Румата, — бросайте оружие и уходите.

— Вот еще, — заорал Пампа, — пусть дерутся.

Он поднял меч и опять завертел им, убыстряя вращение.

— Без оружия мы не уйдем. Нам попадет, — угрюмо сообщил капитан Серых.

С леденящим визгом пролетел на вислозадой лошади Серый офицеришко. По-видимому, сам не выдержал своего подвига, упал и уполз в темноту.

— Ладно, клинки в ножны, руки за голову, уходите… Я буду держать барона…

— Как же мы уйдем? Он загораживает…

— И буду загораживать, — капризничал Пампа.

— Послушайте, барон, у вас меч для благородного боя. А как же тогда «не обнажай в тавернах»?!

Пампа, продолжая пыхтеть, вращал мечом, но на лице у него возникла задумчивость.

— Это очень серьезно, — сказал Румата.

— Но у меня же нет другого меча, — Пампа все вертел им.

Румата обнял барона, ногой указал Серым направление к выходу, и те, один за одним, стали проскакивать внизу. Последним проковылял одинокий раненый.

— Победа, — вдруг заорал Пампа и подпрыгнул вместе с Руматой так, что земля будто задрожала. — Хозяин, все, что есть лучшего, — на столы… Всем ируканского, сколько влезет. Все, кто хочет шлюх, берите с собой. Но нам пусть прислуживает почтенная пожилая женщина… Святой Мика, — повернулся он к Румате, — почему баронесса не видит меня сейчас?