Что сердцу дорого

Он вспомнил, как торжественно уезжал Андрей. Друзья, музыка, цветы, сотня добрых пожеланий. А ему? Кто пожелает ему счастливого пути? «Найдется, кому проводить». Левка с Борисом? Соня? Вадим?

Да. Вадим. Мало ли что было между ними. Все-таки полтора года назад Аркадий принял Вадима как друга. Теперь он пусть отплатит тем же. И пусть знает, что Аркадий не хуже других способен на решительный шаг. «У тебя от жесткой койки бока заболят». Сказал! Он думает, что Аркадий только и может думать о своих боках. Вот вылупит глаза, когда узнает…

Вадима Аркадий не застал — тот работал в первую смену. Зато Карасик был дома — обжег палец, теперь сидел на бюллетене. Аркадий снисходительно посочувствовал, спросил, что, как, не было ли писем от Андрея.

— Женился Андрюха, — сообщил Карасик.

— Вот как… А я, понимаешь, уезжаю.

— В дом отдыха?

Плоское лицо Карасика сделалось еще шире, желтоватые зубы открылись в улыбке. Карасик ехидничал. Едва ли он не был убежден в своем превосходстве над Аркадием.

— В Сибирь.

— Врешь?

— Не вру. Слушай, скажи Вадиму, что я уезжаю сегодня в восемь вечера и прошу его прийти на вокзал. Скажешь?

— Так ты вправду едешь?

Аркадий вдруг перестал злиться на Карасика.

— Ох, и тугодум ты, Витька.

— Я тоже хотел. Да боюсь — хуже бы не было.

— Куда тебе ехать. Затылок почесать — и то руку поднять лень.

— Меня с завода не выгоняли все же, — с достоинством возразил Карасик.

— Ладно. Прощай. Скажи Вадиму. Мы ведь с ним старые друзья.

— Знаю я, какие вы друзья.

— А это дело не твое, — повысил голос Аркадий. — Сами разберемся.

Все же Карасик испортил ему настроение. Никуда больше не хотелось идти, стало скучно. И день был пасмурный, серый — мутное небо, грязные сугробы у обочин дороги. «Скорее бы уж вечер», — подумал Аркадий. Он пришел домой, лег спать и до шести не вставал.

Разбудил отец. Аркадий, взглянув на стол, понял, что отец решил помириться. Бутылка водки, консервы «Ставрида в масле», банка соленых помидоров. Пир. Тем лучше. Аркадий бодро вскочил, умылся.

За столом не спорили, просто говорили о том, о сем, как посторонние. Выпили за здоровье матери, за легкий путь Аркадию. Отец хотел ехать на вокзал, но Аркадий отговорил: давно ли оправился от простуды, опять можно схватить грипп.

— Ну, ладно… Делай, как сам… Тебе виднее…

— Ничего, старик, — ободряюще прервал Аркадий беспомощное бормотание отца и поцеловал его в синеватые губы.

На вокзал Аркадий уехал умиротворенный. Смотрел в трамвайное окно на вечерний скуповато освещенный город и ни о чем не думал. Теперь уже как будто и не надо было думать. В билете указан вагон и место. В договоре указан город. Судьба Аркадия расписана по бумажкам.

Вадим все-таки пришел проводить. И даже не один — с Тамарой. Они крепко пожали Аркадию руку. Тамара смотрела на него с интересом и одобрением — в ее глазах он был немножко героем.

— Как это ты надумал? — спросил Вадим просто, перешагнув через все, что их разделяло.

— Долго рассказывать. Уезжаю, в общем. Нечего мне здесь делать. Друзей нет, семьи нет.

Они стояли на перроне. Вот-вот должен был прийти поезд. Вокруг, тихо переговариваясь, кучками толпились отъезжающие и встречающие, по рельсам, формируя товарный состав, с суетливым пыхтением и присвистыванием катался паровоз.

Тамара отошла в сторонку, чтобы не мешать мужскому разговору. Аркадий благодарно посмотрел ей вслед и перебил Вадима, который что-то рассказывал ему о заводе.

— Вадим, как Соня?

Секунду длилось молчание — очень долго, показалось Аркадию. А Вадим успел вспомнить за эту секунду Сонино новоселье и короткий их разговор. Будто предвидя, что Аркадий задаст ему этот вопрос, он заговорил с Соней об Аркадии. «Никогда, — сказала она. — Такие люди, Вадим… Сашка с Любой. Кто я им? Чужой человек, а они… Привезли меня в эту комнату. «Живи, будь счастлива», — это Люба сказала. А он… Он приходил ко мне, только не обо мне… не о нас думал, а о себе. Опять явится, если ему трудно придется. Не нужен он мне…»

— Почему ты молчишь, Вадим? — прервал молчание Аркадий.

Что-то дрогнуло в лице Вадима, острее проступили под кожей скулы.

— Соня к тебе не вернется, — раздельно проговорил он.

— Ты?..

Вадим отрицательно покачал головой.

— Я давно не видал ее, — виновато сказал Аркадий.

Вадим смягчился.

— У Сони сын. Ты знаешь? Володькой назвала.

— Сын?

Они стояли близко от фонаря, Вадим с удивлением увидел, как в одно мгновение побледнело и осунулось лицо Аркадия.

— Сын? — снова повторил он, как будто не веря.

И вдруг черные глаза вспыхнули незнакомым Вадиму изумлением и восторгом. Медленно открылись в улыбке широкие плотные зубы, и кровь опять прилила к щекам.

— Вадька! Ты ничего не понимаешь. Ты думаешь — я сволочь, а сам ничего не понимаешь. Я люблю ее!

— Идет, — сказал кто-то.

Аркадий вздрогнул и взглянул влево. Оттуда, из тьмы, неумолимо надвигался круглый слепящий глаз. Все. Поезд. Билет. Договор. А Соня? А сын?

Поезд подошел, полязгал буферами и замер. Репродуктор четко объявил, что стоянка пять минут.