Что посеешь

Бедняга Батурин уже совершенно не мог понять, что с ним происходит. Какая-то ужасная судьба! «То вознесет его высоко, то бросит в бездну без следа», как поется в одной старинной песне. И люди вокруг какие-то странные: то они к тебе хорошо относятся, то… даже говорить не хочется.

Он вспомнил, что договорился с отцом встретиться после уроков у проходной завода, и облегченно вздохнул, когда прозвенел последний звонок. Однако не успела выйти из класса учительница географии, как явился долговязый очкарик из 10-го «а». Тот самый Гришка Голубенцев… да вы, наверно, помните его… тот самый, который…

Коварный Фикус, потирая руки, посмотрел на П. Батурина, а тот показал ему кулак. Фикус улыбнулся и сделал загадочное лицо.

— Девочки свободны, — вежливо сказал Гриша, — а пацаны останьтесь.

— Какие мы тебе пацаны? — завопил Жорка Чижиков.

— Ну, не пацаны, — дружелюбно согласился Гриша, — парни.

— Тебя что — вместо Алены прислали? — спросил Петр.

Голубенцев вначале вроде бы удивился, потом сделал безразличное лицо и осторожно спросил:

— Ну, а если и так?

— Не хотим! — дружно завопил непромокаемый гвардейский 6-й «б». — Долой!

Вот и пойми этот 6-й «б»! То они Алену не хотели, а теперь, смотри-ка, взъерепенились.

Голубенцев спокойненько протирал очки.

— Проорались? — спросил он, когда крик пошел на убыль. — Ну и успокойтесь. Никто меня к вам не присылал. Просто у меня к вам одно дело есть.

— Говори, — сказал Васька Седых.

— Девочки могут идти, — опять сказал Гриша.

Дорогой читатель, давай переждем гвалт и визг: совершенно ничего невозможно понять. А когда, наконец, разобиженные девицы, ворча и презрительно поджимая губки, удалятся, мы последуем за Гришей Голубенцевым и парнями из 6-го «б» на строящийся стадион.

Именно туда он их и повел. Попасть на стадион можно было через дырку в заборе.

— А ну-ка, — сказал Гриша, когда все пролезли через дыру и сгруппировались вокруг него. — А ну-ка, кто выйдет против меня? Кто не побоится?

— Ты нас зачем сюда позвал? — мрачно спросил Седых.

— Очень просто, — сказал Гриша, — показать, что вы скелеты.

— А почему? — спросил Витя.

— Иди сюда, — сказал ему Голубенцев, — стань здесь. Теперь подними правую руку — так, а левую — так.

— Зачем? — спросил Витя.

— Молчи! — с железной нотой в голосе сказал Гриша. — Молчи и сопротивляйся.

— А я не хочу, — сказал Витя гордо.

— Кто хочет сопротивляться? — спросил Гриша.

— Я! — сказал Батурин.

Тут Гриша очень ловко подошел к Петру Батурину и, сделав какое-то мимолетное движение, уложил его на обе лопатки.

— С тобой неинтересно, — сказал Гриша. — Кто следующий?

— Ну, — сказал Седых и пошел на Гришу.

И, уже лежа, он обиженно протянул:

— Да-а, ты прие-е-емы знаешь…

— Ты чего?! — заорал Батурин на Гришу. — А если мы все на тебя навалимся?

— Эх! — сказал Гриша, — беру всех на себя.

Но тут на Голубенцева пошел Иннокентий Прокус-Фикус. Он шел, согнув ноги в коленях и выставив вперед руки. Голову он вжал в плечи, прищурил глаза. Все замерли. Но через пару секунд великий сыщик распластался на земле.

— Итак, дети мои, — спокойно сказал Гриша. — Дело в том, что свою энергию вы расходуете как попало. Есть одна идея. Приходите сюда завтра, я вам кое-что покажу. А сейчас — привет.

И он пролез сквозь дыру в заборе.

— Дурак какой-то, — сказал Витя.

— И чего ему от нас-то надо? — процедил сквозь зубы Седых.

— Может, это у него комсомольское поручение? — предположил Жорка Чижиков.

Батурин хлопнул себя ладошкой по лбу.

— Вот черт! Забыл! — закричал он, молниеносно проскочил сквозь дыру в заборе и помчался со всех ног к проходной батиного завода. По дороге он пролетел мимо Т. Бублянской, Г. Переваловой, Н. Орликовой и еще каких-то девчонок, которые верстовыми столбиками торчали на пути его следования. Он только слышал, пролетая мимо них:

— Пе…

— …тя…

— …ку…

— …да?..

Глава VIII

— Втулки, втулки и только втулки, — сказал какой-то толстый и небритый дядька Батурину-старшему.

— Я понимаю, — сказал Батурин-старший, — тебе план — хоть лопни. А какого лешего я свой станок буду загружать этими втулками? Обидно…

— Тебе еще больше обидно будет, если цех прогрессивки не получит.

— Последний раз! — в сердцах сказал Степан Александрович и яростно нажал кнопку.

Станок урчал, снимая тонкую, синюю, завивающуюся спиралью стружку, поливал деталь мутно-молочной водичкой, чтобы не перегрелись резцы, отодвигал в сторону стружку, чтобы она, не дай бог, не поранила токаря, вел резец с положенной скоростью, чтобы деталь вышла блестящей, гладкой и никакой контроль не мог придраться к токарю — С. А. Батурину, который на нем работал вот уже пять с лишним лет.

По одной линии с этим станком, твердо упираясь в бетонный фундамент, окруженный кафельным в клеточку полом, стояли другие светло-серые гладкие станочки. А за ними пожилые, средних лет и даже совсем молодые рабочие.