Что посеешь...

— Только модное — не всегда самое лучшее. И рожь тоже в моде высокая была. Но помнишь, наверное: как только ветер подует, длинная причёска твоя сразу разваливается, перепутывается. Так и высокая рожь. Значит, что надо делать, чтобы этого не было?

— Под «ёжик» постричься! — воскликнул я.

— Правильно! — воскликнул дед. — Может, это и не так романтично, не так красиво, зато надёжно: никакой дождь и ветер твой «ёжик» не могут растрепать! А значит, если на рожь все рассуждения эти перенести...

— Значит, надо с коротким стеблем рожь создавать!

— Совершенно верно! — кивнул дед. — И хоть песен пока про короткую рожь не поют, жизнь показывает, что польза от неё большая! Теперь — как «сконструировать» её? Вот тут и пригодились опять дикие предки, разысканные Вавиловым. Ещё в тысяча девятьсот шестнадцатом году Вавилов в посевах Кабульского оазиса выискал зелёных малюток с коротким стеблем — такой примерно длины, о которой я и мечтаю!

— Так в чём же дело? — удивился я. — Скрестить её с высокой рожью — и получится рожь короткая!

— Если бы всё было так просто! — вздохнул дед. — Знаешь, что один из величайших философов нашей эпохи Фридрих Энгельс сказал? «Мы смело воздействуем на природу, твёрдо зная, что мы хотим от неё получить, но побочные явления, возникающие при этом, часто зачёркивают то хорошее, чего мы пытаемся добиться»! Вот в этом-то вся и загвоздка! Скрещиваем мы, скажем, культурную рожь с какой-нибудь дикой малюткой. А малютка — та тоже с характером, тоже жить хочет, заявляет о себе, поэтому она все свои качества стремится передать! Ей неинтересно вовсе, что мы от неё лишь короткостебельность унаследовать хотим, — она все свои качества передаёт: и короткостебельность, и жиденький колосок, и плохую обмолачиваемость... Так что потомки от этого скрещивания больше на неё похожи, чем на культурную рожь!

— Так что же делать? — растерялся я.

— Вот то-то и оно! — торжествующе проговорил дед. — Над этим поколения селекционеров и ломают головы: что же делать? Как добиться того, что надо, и обойти стороной то, что не надо?.. Кроме всего прочего, забыл тебе сказать: зелёная вавиловская малютка была предком пшеницы, а не ржи, так что с рожью её скрещивать никак нельзя. Надо было разыскать ещё короткостебельных предков у ржи, — это тоже задача не из лёгких! Если пшеница культивируется человечеством с самого начала её существования и уже очень многое про неё известно — я рассказывал тебе, как весь Египет на пшенице дикокум стоял, — то с рожью картина немножко другая. Рожь относительно недавно к человеку пробилась.

— Как пробилась? Сама?

— В том-то и дело, что сама! — торжествующе воскликнул дед. — Ну, как, скажем, собаки образовались. Из самых, наверное, добрых и умных волков, которые поняли постепенно, что с людьми интереснее жить и сытнее. Так же и рожь сама к человеку прибилась! Только волков прикармливать приходилось, чтобы они к человеку перешли, а рожь сама кормила людей, за это он её выделил и полюбил.

— И как же это произошло?

— Ну, это интереснейшая история! — воскликнул дед. — Сначала, много тысячелетий подряд, рожь появлялась в посевах пшеницы как сорняк — сорняк некрасивый, неурожайный, к тому же отбивающий питание у основной культуры — пшеницы. Поэтому сорняк этот безжалостно вырывался и выбрасывался. И так было много тысячелетий: ржи никто просто не замечал. И должны были гигантские исторические события произойти, для того чтобы рожь заметили!

— Ну как же? — удивился я. — История — это войны... короли. При чём здесь какая-то рожь?

— В том-то и дело, что история культурных растений теснейшим образом с историей человечества связана! — воскликнул дед. — Не понимаешь — слушай тогда! Древнейшие человеческие цивилизации где размещались?

— На юге... где жарче! — ответил я.

— Правильно! — горячо воскликнул дед. — А дальше как... история человечества развивалась?

— На север перемещалась, где холоднее! — воскликнул я.

— Правильно! Человечество перемещалось на север. И пыталось, естественно, выращивать уже много тысячелетий известную ему пшеницу. И так же безжалостно вырывало сопутствующий ей безымянный тогда ещё сорняк. Но климат в новых местах был уже суровее — пшеница то и дело стала вымерзать. Людям стала грозить голодная смерть, а голод, как известно, подстёгивает сообразительность. И вот кто-то из людей, самый голодный или самый сообразительный, стал замечать, что год за годом пшеница гибнет и не даёт зёрен, но зато сорняк, выбрасываемый им в сторону, даёт на этом новом месте побеги, прекрасно выдерживает холода, вызревает и даже даёт какие-то колосья с зёрнами. Человек попробовал: «А ничего! Есть можно!» И на следующий год он уже высадил этот бывший сорняк специально, на специальном поле — и благодаря этому бывшему «сорняку» выжил. Так появилась на исторической арене рожь. Понял?

— Понял! — кивнул я. — Так что... рожь и пшеница... совсем разные?