Со стороны Булгакова это мог быть «разговор на заданную тему», но в любом случае доклад Калужского о родственнике благоприятный. Слова Булгакова не ставятся под сомнение, а это можно было бы выразить всего одним словом («якобы», «де», «мол», «утверждает, что».) И важно, что доклад написан как раз в момент последней попытки Булгакова выехать за рубеж (просьба подана 15 мая 1935 года, а запись Калужского датирована 23 мая)
Вероятно, что и в 1934 году Калужский писал о Булгакове в таком же благоприятном духе («сын в Москве как заложник», «хочет честно работать, но стесняется» и т. д.)
Однако, «не сложилось»… А если бы сложилось?
Шиловская прекрасно понимала, что из Парижа муж, скорее всего, не вернётся. Это было либо обговорено, либо нет, но в любом случае её интерес здесь не соблюдался. Эмигрировать на Запад в силу своих просоветских взглядов она не собиралась. (Пожить — да, кто же откажется от такого счастья, легально уехать, как уехала жена Замятина — тоже. Бежать — нет.). К тому же в СССР оставались её дети, которых она любила. В чём был её интерес? Её интерес состоял в том, чтобы любимый муж был рядом — в Москве.
Поэтому сложиться поездки НЕ МОГЛО. И, как правильно заметил Булгаков, дело здесь не в ГПУ.
Так что кто в романе Булгакова чертовка Марго: прямодушная стрекоза Люба-Любэ или коварная муравьиная королева Елена Сергеевна, — большой вопрос. В любом случае, право на «Маргарита — это я» мадам заслужила.
2016/08/06
Дмитрий Галковский
Monday, August 8th, 2016
Time Event
V