Что может быть лучше? (сборник)

Одним из наглядных примеров единства красоты и сексуальной привлекательности является то, что красивая женщина, с которой мужчина живёт продолжительный срок, перестаёт восприниматься им как красивая. Её красота предстаёт ему как сама собой разумеющаяся, то есть становится незаметной, а всё потому, что сама женщина становится привычной, а значит, перестаёт быть для него сексуально привлекательной. Красота теряет свою сексуальную силу и сразу перестаёт восприниматься как красота. Мужчина может легко прельститься другой женщиной, которая формально менее красива, но которая зато из-за своей новизны более сексуально привлекательна и потому видится мужчине красивой. Новизна выступает в роли красоты, и красота изживает себя при постоянном с ней общении.

Здесь, кстати, надо заметить и справедливость обратной связи, как и в любом тождестве: всё, что красиво, – сексуально привлекательно, а что сексуально привлекательно, – красиво. «Желанье наделяет красотой», как писал я почти в детстве.

Я, например, жалею, что у красавцев Макинтошей, которых я так люблю, нет достаточно большой дырки, в которую можно было бы ихеть.

Когда женщина обнажает своё тело, то происходит резкое переключение эпицентра красоты с лица на пизду, грудь, ягодицы. Обнажение тела делает красивое лицо незаметным, неважным, третьестепенным. Нагота – истинная красота – это женский главный козырь в игре по привлечению внимания мужчины.

Красота тела по праву побеждает в конкуренции с красотой лица. Мужчина будет смотреть на голую пизду непривлекательной женщины, а не на красивое лицо рядом стоящей женщины с укрытым телом. Или в пределах одной и той же женщины с красивым лицом – стоит ей обнажить своё тело, как всё внимание переключится именно на него. До наступления оргазма красота лица меркнет перед обликом пизды.

Однако после оргазма интерес к пизде-анусу-груди исчезает и внимание снова обращается к лицу, так как оно всегда торчит перед глазами и занимается ненавязчивым (как пизда и как идея) воскрешением желания у мужчины. Таким образом, лицо и междуножье чередуются в своём эстетическом первенстве.

Так как в обществе демонстрация наготы запрещена, то женщина должна была выбрать замену своим половым органам для привлечения внимания мужчины, и лицо стало полномочным представителем междуножья. Можно было бы использовать жесты, вроде высовывания языка, подмигивания, но эта слишком активная демонстрация позволительна лишь для профессионалок. Приличная женщина не должна открыто выказывать свои желания, а потому косметика стала теми красками, которыми пишутся картины желаемого сладострастья. Ни слова, ни жесты, но ярко накрашенные губы взывают к поцелую достаточно ясно, чтобы мужчина мгновенно на них реагировал желанием.

С помощью косметики достигается приближение к таким очертаниям лица, которые воспринимаются как красивые: симметричные и ярко очерченные, полные губы, небольшой нос, крупные глаза с длинными ресницами, небольшой подбородок, высокие скулы и лоб, гладкая и нежная кожа. Принято объяснять, что именно такие черты свидетельствуют о способности женщины производить обильное и здоровое потомство и что наша подкорка умеет узнавать эту способность через такие вот черты лица. Но это, конечно, не объясняет, почему именно через такие, а не через длинный горбатый нос, тонкие губы, щёлочки глаз и морщинистый узкий лобик. Впрочем, объяснить можно, но замысел Провидения пребудет по-прежнему неизвестен.

Одно и то же лицо может представляться красивым или некрасивым в зависимости от силы сексуального желания. Известно, что при сильном голоде и объедки покажутся вкусными, а уродки – красавицами.

В европейской культуре лицо – это единственная постоянно открытая часть тела. (Недаром у мусульман женское лицо должно быть постоянно закрытым, ибо в лице они гораздо чётче видят отсвет пизды.) Ладони, которые тоже открыты, часто прячут за спину или в карманы. Только лицо всегда доступно взгляду.

Привлекательное открытое лицо является проводником к сокрытой пизде. Но если мужчина видит уродливое лицо, то он пренебрегает услугами проводника и сам идёт прямо к своей конечной цели: прикрывает женщине лицо или отводит от него глаза или ставит женщину на четвереньки.

У раннего Горького есть рассказ, где не шибко красивая проститутка, желая отблагодарить мужчину, предлагает ему себя. Заметив, что он без вдохновения смотрит на неё, она предлагает: «Хочешь, я лицо прикрою?» Помню, в отрочестве, когда я прочёл об этом предложении, меня осенило, что лицо, на которое мы поначалу обращаем такое грандиозное внимание, становится совершенно неважным в буквально жизнеопределяющие моменты человеческой жизни.

Практика восприятия доказывает, что существенная разница между красотой и невзрачностью состоит в цвете: без косметики – серость, а значит, безликость – то есть отсутствие лица. Недаром же, когда говорят о непривлекательном лице, его называют бесцветным. Косметика занимается тем, что располагает по лицу яркие цвета и придаёт лицу резко контрастное изображение – красоту называют яркой.