Что может быть лучше? (сборник)

Терри заботливо проводила меня до кровати, накрыла одеялом и деловым шагом вышла из палаты.

Мне никак не удавалось заснуть, и вдруг я понял, что это из-за шума воды, доносящегося из туалета. Я встал, зажёг свет и увидел, что из-под двери туалета выплывает вода. Я бросился в туалет – унитаз был переполнен водой, льющейся через край. Я потянул за шнур, которым срочно вызывали сестёр, вернулся к кровати, лёг.

В палату вбежала дежурная сестра, чтобы положить конец очередному потопу.

Она перекрыла краны и организовала, чтобы меня перевели в другую палату.

Там я наконец заснул.

А когда проснулся, я увидел над собой озабоченное и ласковое лицо Терри.

– Доброе утро, как ты себя чувствуешь, милый?

– Отлично.

– Я сначала перепугалась, когда увидела твою палату пустой. Но мне рассказали, что тебя опять затопило.

– С твоей помощью.

– А я-то при чём? – удивилась Терри.

Я объяснил, и она расстроилась, но, когда я предложил ей встретиться вечером, сразу заулыбалась. Терри пригласила меня к себе вечером на обед, попросив меня на этот раз приехать не на велосипеде, а на машине. Я задумчиво сказал, что, принимая во внимание происшедшие события, я, пожалуй, приеду на моторной лодке. «На всякий случай захвати вёсла», – продолжила она мою шутку.

Уходя, она шепнула:

– Ты хотел переименовать меня в Марину, а я теперь буду звать тебя Ной. Мой Ной.

К полудню меня выписали из больницы. А к семи часам я уже был у дверей дома Терри. Это был большой дом. Она встретила меня в шёлковом халате. Шёлк бесформенный, липкий, жидкий, он как бы стекает с тела – я не люблю шёлковые халаты. Я люблю халаты из хлопка, сухо и тепло обнимающие женское тело. Поэтому я сразу его сорвал с Терри, и мы совокупились на ковре в гостиной.

После нехитрого обеда Терри повела меня за руку в огромную ванную, где посередине, как пизда дома, булькало и кипело удлинённое парное джакузи.

В нём прекрасный потоп, снова извергнувшийся из Терри, уже не смущал её и не угрожал мне.

Когда измождённые плаваньем, мы «парой чистых» выползли на берег её «королевской» кровати, меня охватило ощущение, что все потопы закончились и у нас началась новая счастливая жизнь.

В этой иллюзии мы и заснули, крепко обнявшись.

Измышления

Нули да палочки

Впервые опубликовано в General Erotic. 1999. № 2.

Массовое помешательство на цифре 2000 охватило землян. Помешательство угрожает даже их компьютерам, которых заразили своим недугом их недальновидные создатели. Компьютеры могут в 2000 году выключиться, или замереть в недоумении, или начать вытворять глупости, то есть сделать то, чем беспрепятственно занимаются их создатели, поджидая новое тысячелетие. И если для компьютеров срочно выдумывают вакцинацию, чтоб они не сбесились, то я (заведомо тщетно практически, но вполне забавно, литературничая) займусь словесной вакцинацией людей от этой напасти.

Первый симптом болезни – ежегодное нервическое предвкушение нового года, кончающееся припадком его празднования. Симптом повторяется из года в год, последствия его скапливаются, и происходит, увы, не качественный, а количественный скачок в глупости, который знаменуется безутешным празднованием новой сотни, а потом и тыщи.

Мне, конечно, хочется быть великодушнее логики. Но уж слишком логика беспощадна к великодушию.

Подумайте, если от перехода 31 июля в 1 августа не ждут никаких чудесных изменений в жизни, то почему поднимается ажиотаж от перехода 31 декабря в 1 января? Если наступление 1997 года прошло под обычный гвалт и вопли, то почему приход 2000-го должен усугубиться умопомрачительным восторгом и параноидальным ожиданием чудесных метаморфоз в мире и в личной жизни?

Среднестатистический празднователь ждёт нового года, как первого соития с новой красавицей. Тогда как новый год – всё та же обрыдлая баба бытия. Человечишко лишь наряжает её в новую шмотку цифры и делает вид, будто баба стала новая. Это подобно тому, как осточертевшие друг другу парочки выдумывают ухищрения, как бы, не меняя друг друга, себя обмануть и сфабриковать ощущения новизны. Вот они и устраивают инсценировки чужести: баба надевает парик, красится под проститутку, а он притворяется, будто на это клюёт, и делает вид, будто её насилует, а она прикидывается, будто сопротивляется. Они даже придумывают себе для этого игрища другие имена, чтобы сделать лженовизну правдоподобнее. И это всё вместо того, чтобы ему взять действительно новую бабу, а любовнице действительно соблазнить нового мужика и заняться свежим наслаждением.

Вот и человек ухватится за новую цифру той же жизни и будет уверять себя, будто жизнь его от этого совершенно изменилась, а уличать себя же в этой лжи он будет тем, что первые дни нового года, пока он не свыкнется со своей ложью, он будет делать описки и оговорки, используя старую цифру прошлого года. А кроме того, сразу после празднования у множества возникает депрессия от узнавания той же жизни, ничуть не изменившейся, после столь усиленных предвкушений и праздничных торжеств.