Что моё, то моё

– Ей нравятся только красные автомобили, – сказала Ингер Йоханне. – Кристиане не интересуют куклы или поезда. Только автомобили. Красные. Пожарные машины, лондонские автобусы. Мы не знаем почему.

– Что с ней не так?

Он осторожно поставил игрушку на журнальный столик. Резиновая шина с одного колеса оторвалась, и маленький диск царапал стеклянную поверхность.

– Мы не знаем.

– Она замечательная. Очень милая.

Он говорит с такой убеждённостью! Но ведь он видел её всего один раз.

– И по-прежнему у вас нет никаких улик… Он же должен был зайти в тот подъезд на Уртегата или попросить кого-нибудь… Вы нашли свидетелей?

– Автомобиль для перевозки грузов!

Ингвар указательным пальцем машинально покатал машинку по столу. На стеклянной поверхности остались тонкие полоски.

– Это настолько… дерзко, – сказал Ингвар удрученно. – Он понимал, что ему самому не удастся вернуть труп матери. Мы везде расставили своих людей. В общем, промахнулись. У семи нянек дитя без глазу. После убийства Сары полицейский департамент Осло сразу подключился к делу, а отношения между криминальной полицией и… Нам следовало действовать гораздо более предусмотрительно. Устроить засаду. По крайней мере, попытаться. Но он всё предвидел и использовал… курьера! На Уртегата никто ничего не видел. Пакет с телом Сары, наверное, оставили там посреди бела дня. Старый трюк…

– Да, легче всего спрятаться там, где полно людей, – продолжила Ингер Йоханне. – Остроумно. Однако всё это странно, пакет ведь должен быть…

Она помедлила, а потом добавила тихо:

– …очень большим.

– Да. Он должен быть достаточно большим, чтобы вместить восьмилетнего ребёнка.

Ингер Йоханне не узнавала саму себя. Она всегда была вполне предсказуемым человеком. Исак, к примеру, считал, что она до крайности скучна. После того как Кристиане стало лучше и жизнь вошла в обычный ритм, он начал жаловаться. Ингер Йоханне не хватало импульсивности. Лине и другие её приятельницы в чём-то соглашались с ним. Не то чтобы они говорили ей это прямо, нет, напротив. Они хвалили её. Она такая вежливая, такая способная и ответственная. Люди всегда могут положиться на Ингер Йоханне. Иными словами, скучная личность.

Но она и должна быть предсказуемой. Она несет ответственность за ребёнка, который никогда по-настоящему не повзрослеет.

А сейчас Ингер Йоханне не узнавала саму себя.

Ситуация совершенно абсурдная!

Она пригласила домой едва знакомого мужчину, и он сообщает ей детали полицейского расследования, которое не имеет к ней никакого отношения. Он нарушает служебную тайну. Ей следует предупредить его. Вежливо попрощаться. Она всё решила ещё в Америке, когда порвала ту записку на множество кусочков и спустила их в унитаз.

– Строго говоря, вам не следует всё это мне рассказывать.

Ингвар Стюбё глубоко вздохнул. Он как будто уменьшился в размерах. Или просто откинулся на спинку дивана?

– Строго говоря, не следует. Пока мы официально не сотрудничаем. А мне кажется, что вы не хотите этого.

Он попытался выдавить ироническую улыбку, но потом сдался и продолжил:

– Это дело – просто ад кромешный.

И он снова с усилием вздохнул.

– Моя жена и единственная дочь погибли чуть больше двух лет назад, – быстро проговорил он. – Вы вряд ли знаете об этом.

– Да. Сожалею.

Ей совсем не хотелось этого слышать.

– Нелепое происшествие. Моя дочь… Её звали Трине, ей было двадцать три. Амунд тогда ещё только родился. Амунд, мой внук. Она должна была… Вам неприятно? Да, вам неприятно.

Внезапно он выпрямился, расправил плечи, и его твидовый пиджак обрёл прежнюю форму. Инспектор улыбнулся:

– У вас есть дела поважнее.

Но не двинулся с места. Синица села на кормушку, стоящую на террасе.

– Нет, продолжайте, – ответила Ингер Йоханне, и его взгляд засветился благодарностью.

Словно почувствовав облегчение, он снова уселся поудобнее.

– Мою жену всегда раздражали забитые водосточные желоба, – продолжил он. – Я обещал, что прочищу. Всё время обещал. Но никогда даже не пытался. Однажды к нам заехала дочка, она предложила помочь. Жена держала лестницу. Трине, видимо, потеряла равновесие. Она упала, оторвав часть жёлоба. Он обрушился на неё и… проткнул. А мою жену придавила лестница, поверх которой упала дочь. Одна из перекладин пришлась прямо на лицо. Кости черепа были вдавлены в мозг. Когда я вернулся домой пару часов спустя, они так и лежали. Мёртвые. А Амунд продолжал спокойно спать.

Ингер Йоханне слышала своё дыхание, частое и неглубокое. Она постаралась взять себя в руки.

– Тогда я был начальником отдела, – спокойно продолжал он. – Если честно, я метил на должность начальника криминальной полиции. Но после этого… Я попросил, чтобы меня снова назначили инспектором. Хочу всегда оставаться на этой должности. Если, конечно, буду ей соответствовать. Однако нынешнее дело заставляет меня в этом усомниться. Вот так.

Он вопросительно взглянул на Ингер Йоханне. Его улыбка на этот раз была почти застенчивой, словно он сделал что-то неправильно и не знал, как попросить прощения. Он попытался, даже открыл было рот, но промолчал и уставился на свои сцепленные руки.