Чосер и чертог славы

Внезапно на поляну высыпала ватага пеших и конных охотников вместе с собаками. Вмиг тишина сменилась криками и лаем. Неизвестный нанес удар мечом и в следующий миг растворился в зарослях. Тело де Гюйака лежало распластанным в высокой траве на краю поляны, и охотники не сразу его обнаружили. Первым, что они заметили, были мастифы, прыгающие вокруг туши секача. Некоторые из охотников сожалели, что не оказались рядом в момент убийства зверя, другие радовались победе графа, поскольку никто не сомневался, что кабана убил именно он — ведь он первым встретил зверя. Мужчины, взволнованно обмениваясь впечатлениями, пытались оттащить собак от убитого зверя, и поначалу никому не пришло в голову поинтересоваться, где сам граф.

Наконец, собак отвели подальше от кабана, который все еще лежал на берегу озерца. После осмотра ран на туше животного, нанесенных де Гюйаком в шею и в бок, откуда, как боевое знамя, торчало древко копья, все смогли отчетливо представить себе картину сражения. Гастон Флора вслух сокрушался, что не оказался здесь в минуту борьбы. Ришар Фуа, слезая с коня, тоже выразил сожаления, правда, более умеренные, и пошел посмотреть на тушу.

Алан Одли с Недом Кэтоном все-таки встретились после некоторого блуждания по лесу поодиночке и теперь созерцали происходящее с изрядного расстояния. Они, конечно, охотились в Англии, даже на кабанов, но преследовать такого крупного и опасного зверя, как этот, им еще не приходилось. При всем при том они, как знающие толк, обсуждали, сколь ловко де Гюйак — где он, кстати? — воспользовался местностью — заманил зверя в воду и тем самым несколько уравнял шансы. Тем временем молодой Анри де Гюйак, как истинный сын своего отца, внимательно осматривал окровавленные клыки зверя, выступившую изо рта пену и потускневший маленький глаз.

Графа нашел один из пеших охотников. Он собирал на опушке хворост для костра, чтобы люди смогли опалить щетину кабана и заодно поджарить потроха в награду собакам. Он чуть не споткнулся о тело графа в высокой траве. На его крик подбежали другие и столпились вокруг.

Гибель людей на охоте случалась нередко. Любой, кто пойдет на кабана в одиночку, вооружившись только мечом или копьем, может считать себя счастливчиком, если останется невредимым. Погибнуть при таких обстоятельствах считалось почти столь же благородно, как и на поле брани. Смерть приносила семье не только горе, но и славу. Все это понимали и поэтому говорили приглушенными голосами или же молчали. Даже Гастон Флора с Ришаром Фуа держались скромно. Молодой Анри де Гюйак, прикусив губу, отвернулся, не в силах смотреть на тело отца с зияющей раной в груди. Ришар Фуа, графский сенешаль, сочувственно положил руку на плечо парня.

Новость потрясла жителей селения. Они устремились к злополучной поляне вместе с актерами труппы Льюиса Лу. Не потому, что они испытывали к своему господину симпатию или особенную привязанность, но его уважали и боялись как те, кто был ему обязан своим благосостоянием, так и те, кто такового лишился по вине графа. В наступившие смутные времена безвременная кончина де Гюйака делала будущее еще более неопределенным. Люди плакали и стонали. Кое-кто из селян падал на колени и воздевал руки к небу.

Джеффри Чосер прибыл к месту чуть ранее основной кавалькады и некоторое время оглядывал открывшуюся картину, теперь спешился. Смерть Анри его опечалила, но до конца он это событие пока не прочувствовал. Осознание утраты придет позже. Первым же делом он подумал об овдовевшей Розамунде, наверное, потому, что совсем недавно ее видел.

В этот момент его мысли прервал подошедший Льюис Лу:

— Что вы обо всем этом думаете, Джеффри?

— Не знаю, что и сказать. За исключением того, что Фортуна — могучая богиня. Сочувствую вашей утрате.

— Моей утрате?

— Мне стало известно, что Бертрам утонул.

— Это правда, — ответил Лу, опечалившись. — Мы считаем себя незаменимыми, и все же любого из нас можно заменить. На его место мы уже взяли другого. Что вы имели в виду, назвав Фортуну могучей богиней?

— Судьбу Анри де Гюйака, — пояснил Чосер. — Колесо Фортуны вознесло его на вершину славы, почета и богатства. И вот он уже ниже травы, в которой лежит.

— А-а! Высокая трава, — протянул Льюис.

— Да ладно, Льюис, выкладывайте, что у вас на уме.

Актер приклонил свое вытянутое лицо к уху Джеффри. Хоть он и говорил по-английски, но прежде оглянулся вокруг, дабы удостовериться, что в пределах слышимости никого нет.

— Я предпочел бы услышать ваше мнение. Я здесь человек посторонний, а то, что здесь происходит, не имеет к нам, актерам, отношения.

— Я тоже посторонний, — ответил Чосер.

— Ладно, тогда я скажу. Почему это тело лежит так далеко от… того? — Льюис Лу указал в сторону кабаньей туши. — Я не охотник и все же сомневаюсь, что на земле найдется такое животное, которое могло бы отбросить человека на столь большое расстояние.

— Возможно, кабан напал на графа на опушке, а потом, раненный, вернулся к воде, где на него насели собаки.

— В таком случае… — Лу осекся, решив умолчать о своих сомнениях.