Чоботорыл, Волк-пастух и другие... (СИ)

- А вот личной жизни попрошу не касаться, - осадил любопытного сородича Вожак и снова стукнул Барана по загривку. – Так ты Волк или как?

- Волк, Волк, - торопливо заблеял Баран.

- Ну, что я говорил, - довольный Вожак оглядел стаю. – А вы - баран, баран. Еда. Какая еда? Это наш заблудший товарищ, и от него нам будет большая польза

И стал Баран с волками жить. Поначалу боялся, вдруг кто в нём Барана признает, но постепенно успокоился, волки тоже люди и с ними договориться можно. Он даже подвывать попробовал, да не в той тональности получилось.

Прошло несколько дней. Подошёл к Барану Вожак.

- Слушай, стая волнуется. Странный ты, говорят. Свежую косточку ни разу не обглодал. Траву ешь. Может ты, как бы это помягче выразиться, скрытый вегетарианец?

- Что вы, - перепугался Баран. – Я самый настоящий Волк, только зубы у меня немного стёрлись, не могу мясо жевать. – И разинул рот.

- Действительно, - пробормотал Вожак, рассматривая Бараньи челюсти. – Но чтобы этот вопрос раз и навсегда закрыть, пойдёшь с нами на охоту.

- И что я там буду делать? – удивился Баран.

- Проберёшься в стадо, найдёшь овцу пожирнее и пригласишь прогуляться в ближайший лесок. Или ты против?

- Да я за нашу стаю последнюю шкуру отдам! - рванул клок шерсти на груди Баран.

С тех пор жизнь в волчьей стае наладилась. Баран важным стал, на Волков покрикивать начал. Ещё бы, главный кормилец. От самого Вожака ему сплошной почёт и уважение.

Наступила осень, потом выпал снег. Отары перегнали в тёплые овчарни с крепкими воротами. Волчья стая в глубь леса перебралась; и теплей, и лесную мелочь на пропитание легче достать.

А однажды Баран пропал. Волки только недоумённо лапами разводили. Наверно, отправился в одиночку охотиться. А жаль, хороший был загонщик.

Просека

Это был совершенно новый и очень трудолюбивый бульдозер. Сияла в лучах солнца свежая краска, блестели, отливающие небесной голубизной, стёкла. Его не успели спустить с конвейера, а он уже рвался в работу, мечтая сделать какое-нибудь большое, полезное дело. Проверяя мощный, замечательный мотор, он ещё на сборке, представлял свой первый трудовой подвиг: разровняет разделяющую соседей гору или проложит сквозь непроходимые дебри широкую дорогу, в крайнем случае - засыплет какую-нибудь бездонную пропасть.

Все сразу увидят, как много он сделал, и, конечно же, скажут: - Ах, какая нужная у нас машина. Ну, просто замечательная машина. - И обязательно наградят; например, свежим машинным маслом.

Но время шло, а великие стройки почему-то не начинались. Дела вокруг происходили большей частью мелкие, незначительные: перетащить мусорный бак, срезать кочку, засыпать ямку. Так себе работа, совсем даже не героическая. Одно успокаивало: перетрудиться на такой работе было трудно, практически невозможно; зато горючим снабжали регулярно, так что жизнь шла не хуже, чем у других.

Понемногу наш бульдозер успокоился, заматерел, краска на кабине потускнела, а местами и облупилась. Стёкла стали серого цвета, и их приходилось постоянно протирать.

И всё же, однажды, молодость напомнила о себе. В тайгу, для прокладки магистрали, набиралась автоколонна. Правда, условия обещали далеко не курортные; солярка, говорят, стыла на морозе, да и выходные частенько отменялись. Наш бульдозер хорошенько подумал и решил остаться дома, мудро рассудив, что нет смысла отправляться к чёрту на кулички заниматься тем же самым. Кроме того, по его мнению, здесь он единственный тащил на себе основной груз забот, и считал себя незаменимым. Найти причину, оправдывающую и объясняющую твои действия, всегда очень легко. Ещё легче в неё поверить.

А тут ещё один пустячок. Во время очередного ремонта, по ошибке, ему поставили слишком большой нож. Теперь он плохо видел, что срезает. По бокам и далеко впереди всё лежало как на ладони, а посмотреть вниз, прямо перед собой, - никак. Знать-то, что делает, он знал, но конкретно видеть, на что наезжает, увы, не получалось. Лишь в зеркале заднего вида отражалась широкая чёрная полоса, которую он оставлял за собой, и которой очень гордился.

Время мечтаний давно прошло, и теперь Бульдозер каждый день ровнял, планировал, сгребал, чётко следуя планам и указаниям, ни на сантиметр, не отступая в сторону, а если что-нибудь постороннее, случалось, и попадало под его гусеницы, так-то были, по его убеждению, издержки производства.

Конечно, он признавал, иногда случались мелкие неприятности: то забор зацепит, то собачью будку раздавит. Один раз ехал прямо, не заметил клумбу, и где росли цветы, получилась красивая ровная дорога.

Его попытались переделать, но он не дался:

- Большие дела делаются большим ножом!

- Под тобой гибнут бабочки, цветы, ломаются деревья. Ты делаешь всё это, походя, даже не замечая.