Чмоки

Лиз, вся дрожа, ласкала мне спину. Ее слюна была холодная и пахла фтором. Когда же это она успела почистить зубы? И как это вообще понимать? Что, она так нервничает, что ли? От этой мысли я слегка обмяк, но бодрости не утратил: длительная прелюдия, прописанная Джоанной, должна была вернуть меня в приподнятое состояние. Нам было за что бороться. Это же у нас первый раз с момента госпитализации, новая глава в нашей жизни. Я отвел от ее губ прядку волос. Лиз коготками царапала мой нагрудный мех.

Мы перекатились на другой бок. Ее рука совершала осторожные вылазки в область моего пуза, как бы случайно задевая мой нефритовый стержень. Я начал твердеть. Я сполз пониже и стал по очереди целовать ее соски, крутить их языком, как безумный гончар.

Лиз вцепилась в колбаску жира у меня на затылке и со стоном подтолкнула меня вниз. По дороге я подсунул ей под бедра подушку. Пушистые волоски, пахнущие мокрыми листьями, защекотали мне нос.

Лиз потерлась о мой ствол гладкой ножкой, над которой потрудилась бритва «Филлишейв». Я скользнул пальцем ей внутрь и нажал там на особое местечко, чуть пониже бугорка, который я быстро-быстро ласкал языком. Лиз задрожала и вцепилась мне в волосы, а я тем временем вставил ей палец в другую дырочку, как она любит.

— Входи, — шепнула она.

Я пододвинулся повыше и вошел. Лиз издала писк мокрой резины, вцепилась мне в мягкие бока, стала тереться об меня бедрами. Глядя мне в глаза черными блюдцами, закинула ногу-йогу мне на плечо. Пробежались по всем любимым позам. Потом, увидев, что я готов уже выстрелить порцией малоэффективного белка, Лиз перекатилась на живот, приподняла попку и принялась помогать себе рукой в погоне за одновременным оргазмом. Она успела секунда в секунду.

Мы лежали, тяжело дыша, капельки пота холодили кожу.

После этого у нас как будто малость наладилось, но ненадолго. Когда на следующее утро Лиз ушла по магазинам, я позвонил нашему финконсультанту Расселу, и тот дал весьма неутешительную оценку нашего финансового положения. Надо было срочно искать работу, а как ее срочно найдешь, если всю жизнь работал только на себя? Потом вернулась Лиз и опять завела, что нам надо взять ребенка. Господи, мне только этих разговоров сейчас не хватает!

— Ты же все знаешь, — сказала она. — Чем мы старше, тем меньше шансов, что дадут. После тридцати четырех вообще не дают. Я знаю, сейчас, может быть, не лучшее время, но надо же об этом думать.

— Слушай, я не могу сейчас. Я говорил с Расселом насчет денег и… Нет, ну Алан — г-гад! Убил бы суку.

— Я думала, ты успокоился уже, — вздохнула Лиз.

— Рассел говорит, если сейчас отказаться от страховки, то вернут какую-то ерунду. А у нас тут и так залог с рыночной стоимостью не сходится.

— Да, и вот это, кстати, тоже. Мы должны быть в состоянии обеспечить ребенку нормальную жизнь. Иначе можно вообще туда не приходить. И так неизвестно, что они теперь скажут: с твоим срывом…

— Ну спасибо. Значит, я, по-твоему, псих?

— Зачем все передергивать?

— Да ладно, че стесняться-то! Скажи уж. Я, по-твоему, больной, да?

— Слушай, прекрати. Хватит уже себя жалеть, — огрызнулась Лиз, пихая продукты в холодильник.

— Да? Я у тебя тут, между прочим, книжку нашел. «Шизофрения — не приговор» называется. Ты вообще что — сдурела?! Я что, по-твоему, шизофреник, что ли?!

Лиз побелела:

— Где нашел? Ты что, мне в сумку лазил? Это подло, между прочим.

— Ну, не знаю. Если у людей открытые и близкие взаимоотношения… Ты сама вечно в моих вещах роешься! Ты вообще вон мой дневник читала.

Лиз молча развернулась, закрепив тем самым моральное преимущество, и пошла нянчить свое оскорбленное достоинство. Как учила Джоанна, мы дали друг другу время разобраться в своих чувствах, а за ужином вместе выработали цивилизованный подход к проблеме. Но, когда мы попытались окончательно помириться в постели, физиология нас только больше развела. Шлепая толстыми ляжками по тугой, накачанной йогой попе жены, я обернулся посмотреть, как наши с ней отражения совокупляются в зеркальной двери гардероба, — и опять вспомнил, как мой двойник насиловал Лиз в ночь, когда мне сорвало крышу. У меня перехватило дыхание от ужаса, но Лиз приняла это за выражение полового энтузиазма и застонала в ответ. Я старался смотреть на нее, на ее профиль, наполовину скрытый подушкой, но воспоминание уже захватило меня, и я сбился с ритма.

— Нет, не останавливайся! — закричала Лиз, колотясь в меня бедрами.

Я старался не сбавлять темп, но в голове крутился фильм, в котором я крошу кулаком зеркало, крушу собственное отражение, а Лиз кричит не своим голосом. Я начал провисать. Лиз почуяла это и стала тереть мне между ног, пытаясь меня взбодрить. Потом поняла, что так не сработает, и принялась рукой догоняться до оргазма. Не догналась и вздохнула.

— Что с тобой? — спросила она со всей нежностью, которую смогла выжать из себя в такой ситуации.

— Извини. Не смог просто…

— Ничего, не грузись. — Она со вздохом перекатилась на бок, и мой всеядный друг выпал из нее с печальным всхлипом. Я уткнулся лицом ей в грудь.

— Понимаешь, я вдруг вспомнил про эту ссору…