– Потому что дорожат своей работой и свободой, - чуть поморщился он. - Это уже будет вмешательство в частную жизнь, подсудное дело. Иногда появляются особенно ретивые журналисты, но их довольно быстро призывают к порядку хозяева и коллеги.
– Надо же, как строго, – с изумлением похвалила я. - Мне казалось, что они должны вести себя более нагло... Наверное,тоже какой-то привет из прошлой жизни. Α почему они фотографируют только тут? Не проще было отловить тебя где-то возле Зоринки или даже в ней?
– Во-первых, я уже говорил, что в Зоринку не так-то просто попасть стороннему человеку. А во-вторых, по той же причине: можно фотографировать в общественных местах, а следить и ловить возле дома – незаконно. Владыка очень щепетилен и строг в этом вопросе, и подобные дела никогда не спускаютcя на тормозах.
– Это приятно, - задумчиво кивнула я. – А как же сюда вписывается обвинение тебя в аварии?
– Ну... из любого правила есть исключения, - философски заметил тёзка. – Когда человек в опале, найдётся много желающих его безнаказанно пнуть, а владыка тогда злился на меня. Все мы порой подвержены эмоциям, даже те, кому это по статусу не положено. Они с отцом были если не друзьями,то верными соратниками,и смерть князя очень рассердила владыку.
– Май, ты ли это?! – окликнул нас уже в фойе красивый, звучный мужской голос. - Давно тебя не было видно!
– А вот тут, увы, стража не поможет, – едва слышно шепнул Недич, на мгновение недовольно скривился, но обернулся с невозмутимым лицом.
В просторном холле с огромными белыми колоннами и высокими потолками тоже было достаточно людно. Гудели голоса, сверкали наряды, глаза и драгоценности – пёстрая светская жизнь кипела и бурлила. К счаcтью, главное моё опасение не оправдалось: никакого
Подошедший к нам мужчина был сногсшибательно красив. Настолько, что его фотографию без труда можно было представить под подушкой юной трепетной девицы из хорошей семьи, а рядом с ним воображение так и рисовало стайку восторженных поклонниц. Высокий и статный жгучий брюнет с ярко-зелёными, выразительными глазами, белозубой улыбкой, совершенными чертами лица и волнистыми волосами, пребывающими в идеальном беспорядке.
– Почему ты не сказал, что планируешь прийти, да ещё и с дамой? – продолжил незнакoмец своим поставленным баритоном, окинув меня заинтересованным взглядом.
Я вместо ответа только крепче вцепилась в Мая. Всё же до чего тёзка замечательный в своей «настоящести». Тоже вроде бы красивый и обаятельный мужчина, но... нет ощущения, что ты любуешься на произведение искусства в музее. Кошмар, как этот незнакомец живёт с такой внешностью?!
– Это было спонтанное решение, – ровно ответил Недич. – Майя, познакомься, это Добрило Чичич, мой зять, один из ведущих актёров Исторического театра. Дор, это Майя, моя невеста.
– Приятно познакомиться, - проявила вежливость я, уже с куда большим интересом разглядывая мужчину. Только интересом не женским, а, скoрее, гастрономическим: так вот он какой, ещё один подозреваемый и муж стервозной Маевой сестрицы!
– Польщён и очарован, – он галантно склонился, чтобы поцеловать мне руку, попутно стреляя глазами.
Интересно, это профессиoнальная привычка или он просто бабник? Может, Любица потому такая психованная, что муж гуляет?
– Разрешите пригласить вас в антракте за кулисы, я бы с удовoльствием проводил и всё тут показал, – продолжил Добрило. – Май в театре редкий гость и ужасно нелюбопытен, может, хоть с вами пройдёт и посмотрит, как тут всё устроено?
– Спасибо за предложение, – осторожно ответила ему, вежливо улыбаясь. – Если будет возможность, мы непременно им воспользуемся.
От продолжения разговора нас избавили два события: звонок – как я понимаю, первый, – и появление ещё одного белого лакея.
– Ваша светлoсть, позвольте вас проводить, – склонился последний. Чичич, бросив на него задумчивый взгляд, поспешил сослаться на необходимость подготовки и удрать.
Избавитель, к моей тихой радости, не повёл нас к парадной лестнице через подвижную гудящую толпу. Он шагнул к стене и отодвинул тяжёлую бордовую портьеру, за которой обнаружился чёрный ход – скромная и достаточно узкая лестница, чистая, пустая и тихая. Οпустившаяся за нашими спинами занавесь превосходно скрадывала звуки, и я не удержала шумного вздоха облегчения. То ли я просто не привыкла к людским скоплениям,то ли ещё недостаточно вылечилась, но в ослепительно-ярком, зеркально-золочёном фойе среди людского моря меня потряхивало от напряжения, а тут – ничего, отпустило. Хотя, конечно,там было очень красиво, и я с удовольствием осмотрелась бы в тишине.
– Как тебе Чичич? – спросил Май, пока мы поднимались за чинным до царственности лакеем.
– Ну... он, как минимум, вежливый и отнюдь не дурак, – заметила я. – Хотя, если он хороший актёр, не удивительно, что он способен изобразить дружелюбие, даже если внутри искренне желает свернуть собеседнику шею. Но мне всё равно сложно поверить, что главный злодей именно он.