Чистое сердце

— Не находите ли вы, что это место вполне соответствует нашей цели?

— Я нахожу его превосходным, дорогой полковник!

— В таком случае, если вы согласны, сойдем с лошадей.

— Я к вашим услугам. Для меня нет ничего ненавистнее, чем продолжительные разговоры верхом на лошади.

Всадники соскочили с лошадей и привязали их к дереву.

— Вы берете ваше ружье? — заметил американец полковнику.

— Да, — ответил тот. — Вам это не нравится?

— Нисколько! Так это будет нечто вроде охоты?

— Господи Боже мой! Конечно! Только на этот раз дичью будет человек.

— Интерес охоты от этого только усилится, — заметил американец.

— Вы — прекраснейший компаньон, смею вас уверить, мистер Джон Дэвис!

— Что же делать, полковник. Я не умею ни в чем отказать моим друзьям.

— Где же мы встанем?

— Всецело предоставляю вам право выбрать место.

— Взгляните: по обеим сторонам дороги растут кусты, словно нарочно для нас посаженные!

— Да, это действительно странно. Так станем друг против друга в кустах и после счета десять — выстрелим.

— Отлично! Но если мы промахнемся?.. Я знаю, что мы отличные стрелки и это почти невозможно, но… все же это может случиться.

— Тогда ничего нет проще: мы возьмемся за сабли и будем биться.

— Прекрасно! И еще одно слово: один из нас должен пасть, не так ли?

— Разумеется, а иначе к чему же был бы этот поединок?

— Совершенно справедливо. Только позвольте еще одно…

— Что именно?

— Тот, кто останется жив, должен бросить мертвого в реку.

— Гм! Так вам очень хочется, чтобы я исчез с лица земли.

— Карай! Вы понимаете меня.

— Это правда. Согласен и на это!

— Благодарю вас!

Собеседники поклонились друг другу и разошлись в противоположные стороны, чтобы, согласно уговору, скрыться в кустах. Через несколько секунд грянули два выстрела, и эхо от них разнеслось далеко по реке Рио-Тринидад.

После выстрелов оба противника с обнаженными саблями бросились друг на друга, и между ними разгорелся поединок не на жизнь, а на смерть. Оба врага, не произнося ни слова, яростно бились в глубине ущелья; силы их были почти равны, а потому они бились долго, и нельзя было предвидеть, кто кого победит. Бой продолжался бы еще дольше, если бы не явилась неожиданная помеха в виде небольшой группы людей, показавшейся неожиданно на развилке дорог. Люди эти прицелились из ружей в сражающихся и приказали им немедленно сложить оружие.

Противники опустили сабли, и, отступив шаг назад, замерли в ожидании.

— Стойте, — крикнул человек, бывший, по-видимому, главным среди вновь прибывших. — А вы, Джон Дэвис, садитесь на лошадь и уезжайте!

— По какому праву отдаете вы мне это приказание? — воскликнул американец гневно.

— По праву сильного! — ответил главный. — Уезжайте, если вы не хотите, чтобы с вами случилось несчастье!

Джон Дэвис огляделся. Действительно, оказалось, что всякое сопротивление с его стороны было бы бесполезно. Да и что бы мог сделать он один, вооруженный саблей, с двадцатью хорошо вооруженными людьми?

Пробормотав проклятие, американец сел на лошадь. Но затем, вдруг опомнившись, он воскликнул:

— Кто вы такой — вы, который осмеливается приказывать мне?

— Вам угодно знать это?

— Да!

— Я — человек, которому вы и полковник Мелендес нанесли кровную обиду: я — отец Антонио.

При этом имени обоих противников сковал ужас. Нельзя было сомневаться в том, что монах намеревался отомстить им именно теперь, когда они, в свою очередь, оказались в его власти.

ГЛАВА V. Перед сражением

Джон Дэвис почти тотчас же опомнился.

— А-а! — воскликнул он. — Так это вы, святой отец?!

— Вы не ожидали встретить меня здесь?

— Признаюсь, я нисколько не удивлен! Ваше место, по-моему, везде, где есть какая-либо западня, а потому очень естественно, что вы здесь.

— Вы поступаете дурно, Джон Дэвис, когда оскорбляете людей, не зная наверняка, каковы их намерения.

— Как так? Намерения эти ясны в настоящую минуту.

— Вы можете ошибаться.

— Не думаю. Впрочем, скоро все разъяснится.

— Что вы собираетесь делать?

— Вы видите, я схожу с лошади.

Американец действительно сошел с лошади, взял в обе руки по пистолету и приблизился к монаху совершенно спокойным шагом и с приятной улыбкой на лице.

— Почему вы не уезжаете? Почему вы не следуете моему совету? — спросил отец Антонио.

— По двум причинам, дорогой сеньор. Первая — та, что вы не имеете права давать мне ни советов, ни приказаний; вторая — что мне желательно присутствовать при маленьком злодействе, которое вы, без сомнения, замышляете.

— Так вы намереваетесь…

— Я намереваюсь защитить моего друга, by God! — воскликнул американец пылко.

— Как? Вашего друга? — спросил монах с удивлением. — Несколько минут тому назад вы старались убить его!

— Дорогой сеньор, — сказал на это с усмешкой Джон Дэвис, — во всяком разговоре есть оттенки, которых, к несчастью, вам никогда не постигнуть. Поймите меня хорошенько: я хочу убить этого господина, но я не соглашусь на то, чтобы над ним было совершено злодейство. Это ясно, кажется, by God!

Отец Антонио разразился смехом.

— Странный вы человек, — сказал он.