Чистодел

— Нет тут ничего странного, — пояснил неразумному гостю хозяин. — Просто выяснилось, что работать он не умеет и не хочет. А лизунов там и без него хватало.

— Сейчас зарыдаю, — сказал московский гость и щелчком согнал с руки какую-то надоедливую мошку. — А все-таки откуда ты все это знаешь?

— Откуда-откуда, — проворчал киевлянин. — Этот Лахно и его шефы заканчивали то же самое училище, что и я, приблизительно в одно время. И потом, у нас тут как ни шифруйся, один черт, всем все известно. Национальная специфика, — пояснил он. — Мы же тут все друг другу если не сваты и зятья, то обязательно кумовья.

— Иди ты!..

— Честное благородное.

— Ладно. — Влад вытер взмокший лоб и стал серьезным, как народный избранник на трибуне. — Хрен с ним, с этим Лахновым или Лахно.

— Согласен. — Погромщик буквально капнул в рюмку гостю, потом себе, отсалютовал посудиной приятелю, сидящему напротив, и проглотил водку. — Только тут смотри какое дело…

— Что?.. — Влад тоже выпил и даже не поморщился.

Водочка на Украине вкусная, век бы пил.

— Я ему сначала вежливо отказал, потом вынужден был употребить замечательное русское слово из трех букв. Означает оно «нет», но пишется и звучит совсем иначе. Очень популярно на бескрайних просторах бывшего СССР и даже за его пределами. Он как бы уразумел и отчалил. А буквально через час мне позвонил бывший однокашник…

— Еще один.

— Ага. Не могу я без них, — сказал Погромщик, достал из глубокого блюда яблоко и отрезал кусочек. — Бывший генерал СБУ. Дескать, чего это ты, Димон, хороших людей обижаешь? «Это кто у нас такой хороший?» — спрашиваю я. А он мне: «Как это кто? Мыкола у нас хороший, даже очень. Помирился бы ты с ним».

— А ты ему?

— А я ему: «А не пойти бы вам обоим по известному адресу?» Он рассердился и грозно на меня зарычал. В конце концов мы сошлись на том, что я Мыколе не помогаю, но и против него не работаю. Он у меня под ногами тоже не путается.

— И что теперь?

— Да ну их всех и сразу, — совершенно спокойно ответил всеобщий бывший однокашник. — В данном случае интересно другое.

— На кого этот герой шустрит, — догадался Влад.

— Именно, — подтвердил Погромщик. — Причем за компанию с отставным генералом службы безопасности. Ладно. — Он махнул рукой. — Даст бог, не пересечемся. Что у нас по делу? — спросил Погромщик и разлил водку по рюмкам.

— Наконец-то! — заявил Влад. — В самое ближайшее время у нас по плану тяжелый физический труд, так что с пьянкой пора завязывать.

— За трезвость! — торжественно произнес Дима.

— За нее, родимую.

Товарищи чокнулись и выпили.

— Тяжелый физический труд, — с заметным отвращением проговорил хозяин дома. — Вообще-то мы с тобой офицеры, хоть и отставные. Не по чину нам как-то.

— Точно, — согласился гость. — И я того же мнения. Инструмент приготовил?

— Спрашиваешь.

— Замечательно. — Влад извлек из нагрудного кармана солнечные очки и решительно надел их. — Работа предстоит серьезная, гонорар — более чем.

— А как насчет премии? — поинтересовался офицер хоть и отставной. — Хотелось бы все-таки…

— Обязательно. Путевка на Белое море и годовая подписка на журнал «Русский перегар».

— Я просто так спросил.

— А я ответил, — сурово отозвался москвич, окидывая подельника орлиным взором. — Все, с этого момента переходим на военное положение. А то что-то вы, юноша, разболтались на гражданке.

— То есть? — заинтересованно спросил Погромщик. — Мы уже, можно сказать, воюем, да?

— Можно сказать.

— Давно пора. — Дмитрий решительно разлил по рюмкам фронтовые сто грамм. — А то тебе лишь бы разговоры разговаривать.

— Это мне-то? — удивился Влад Дорохов, ухватил рюмку за ножку и провозгласил: — Ладно, за удачу.

Глава 36 До свиданья, Москва, до свиданья

— Не пропадай. — Бывший нищий, но чертовски талантливый писатель Сева, а нынче в меру преуспевающий, можно сказать, востребованный целевой аудиторией автор с красивым именем Абигайл, протянул мне руку. — Пиши, звони, присылай сало. Заезжай, если что, буду рад.

— Спасибо за все. — Я пожал жесткую костистую ладонь. — Иди уже.

— А я никуда не тороплюсь. — Сева устроился возле столба напротив входа в вагон и закурил.

Я приткнулся рядом. Так мы и стояли, лениво перебрасываясь словами, пока волоокая грудастая проводница не загнала меня в вагон.

Я прошел по коридору, открыл дверь четвертого купе и шагнул внутрь.

— Добрый вечер.

Двое дядек повернулись и посмотрели на меня. Один с непонятно откуда взявшимся страхом и неприязнью, второй нагловато, как-то изучающе. Третий пассажир понапрасну головой не вертел. Он с самого начала внимательно контролировал вход.

— Добрый, — отозвался крупный полнокровный мужчина средних лет, сидящий слева.

Второй, здоровяк, разместившийся рядом с ним у окна, что-то неразборчиво промычал в ответ. Третий, сидящий напротив него справа, ничего не сказал. Ну и ладно, невелика обида.

Я бросил сумку на свое законное место справа внизу и пошел в тамбур. Там я закурил, прислонился к стене под табличкой с изображением сигареты, жирно перечеркнутой крест-накрест, и уставился в окошко.