Чистильщик

– Лет пять назад? – продолжал допрашивать Александр Петрович. – И вы, конечно же, ничего ей не сказали?

– Я не могу говорить об этом. Мне запрещено разглашать подробности той катастрофы, я дала подписку. Понимаете?

– Времена изменились, – произнес сторож, ни на миг не отпуская женщину взглядом. – Это уже не может быть государственной тайной. Вы можете говорить спокойно.

Максим молча слушал их разговор, переводя взгляд с одного на другого и, похоже, совсем не понимая, о чем идет речь.

– Я боюсь, – простонала Казаринова. – Ко мне несколько раз приходили какие-то люди в штатском и напоминали о той подписке.

– Но ведь их давно уже не было, – сказал сторож. – Не так ли?

По-прежнему пристально глядя женщине в глаза, словно гипнотизируя, он жестко произнес:

– Сядьте.

Казаринова повиновалась. Все так же глядя ей в глаза, Александр Петрович потребовал:

– Расскажите, что произошло на Сабуре двадцать лет назад? Кто напал на стройку? И как вы сами там оказались?

Некоторое время женщина ничего не отвечала. Она сидела на скамейке, прижав ладони к щекам, вся съежившаяся, похожая на испуганную птичку. Александр Петрович молча ждал, все так же не сводя с нее свой гипнотизирующий взгляд. Максим тоже притих, у него возникло чувство какой-то тревоги.

– Это было очень страшно, – наконец произнесла женщина. – Очень страшно. Я совсем случайно оказалась в тех местах. В то время я училась в университете и попала в состав научной экспедиции, которую возглавлял доктор Глазков. Мы проводили исследовательские работы. Все началось неожиданно, в самый последний день, когда мы уже собирались домой. Первым тревогу поднял местный лесник. Я до сих пор помню его имя – Федор Федорович. Он нашел в тайге несколько скелетов животных. Потом мы нашли скелет человека. От наших лошадей, оставленных без присмотра всего на час, тоже остались одни кости. А потом, когда мы спешно ушли в поселок, из тайги выползли тысячи, миллионы этих тварей. Я не знаю, что это было. Доктор Глазков утверждал, что таких насекомых в природе вообще не существует. И все же они были. Они проникали в бараки строителей через все щели, прогрызали стены, от них не было спасения. Люди гибли один за другим, мы видели их мучения, но ничем не могли помочь. А жуки все прибывали, их нашествию не было конца. Все вокруг превратилось в живой шевелящийся ковер. Позже мы узнали, что в Ольшанах, деревне близ станции, в ту ночь погибла половина населения. Те, кто остался в живых, подожгли деревню и тайгу. В поселке строителей тоже приняли решение все сжечь. Из шланга бензовоза облили все постройки и подожгли. А жуки по-прежнему напирали, они лезли прямо в огонь. Многие пострадали от огня, я сама видела как два человека, спасаясь от насекомых, сгорели заживо. Мы ничем не могли им помочь. Это было очень страшно, до сих пор я не могу забыть их крики.

Голос Казариновой пресекся. Максиму показалось, что она вот-вот заплачет. Мальчику стало жалко эту бедную женщину, он хотел было прекратить допрос, но его старший товарищ был неумолим.

– Что было дальше? – спросил Александр Петрович.

Его голос, начисто лишенный интонаций, странным образом действовал на женщину, заставляя ее говорить все без утайки.

– Мы задыхались в дыму, получали страшные ожоги, но это был единственный способ выжить. Огонь перекинулся на тайгу, пламя стояло стеной. Мне казалось, что мы все погибнем в этом огне, – Казаринова коснулась щеки, отмеченной шрамами ожогов. – Ночь прошла в борьбе то с жуками, то с огнем. Под утро прибыли пожарные вертолеты, потом появились военные. Меня увезли в больницу, но я слышала, что пожар тушили целую неделю. Огромное пространство выгорело. Всех, кто уцелел, допрашивали сотрудники особого отдела. Они очень убедительно посоветовали никому и никогда не рассказывать о том, что произошло. А военные залили пепелище, каким-то раствором, доктор Глазков говорил, что это похоже на серную кислоту. Я полгода провалялась в больнице и в Ленинград так и не вернулась. Учиться дальше уже не стала, с тех пор даже на бабочек не могу спокойно смотреть. Вот и все, больше мне нечего рассказывать.

– Где именно все произошло? – спросил Александр Петрович. – Вы можете указать хотя бы примерные координаты?

– Конечно, – ответила Казаринова. – Это мне не забыть никогда.

Максим был удивлен ее откровенностью, совсем недавно женщина отказывалась вообще рассказывать что-либо. Нет, Александр Петрович явно имел на нее какое-то влияние.

Между тем Казаринова достала из сумочки блокнот, быстро нацарапала несколько строк, вырвала листочек и протянула его Александру Петровичу.

– До Ольшан несколько часов езды на электричке, – сказала она. – Может быть тот лесник, Федор Федорович, все еще живет там. Я не помню его фамилию, что-то птичье. Попробуйте обратиться к нему.

Александр Петрович прочитал записку, сложил листок вчетверо и сунул в карман.

– Вас проводить? – спросил он.

– Нет, спасибо, – поспешно и даже испуганно отказалась Казаринова, словно чары сторожа внезапно спали с нее и заставили пожалеть о своей откровенности. – Я дойду сама. Прощайте.