Чистилище. Янычар

На перекрестках к колонне присоединялись БМП и бэтээры, которые должны были обеспечивать отход. Все в порядке, все без происшествий. Несколько автобусов с семьями ученых из лаборатории вошли в колонну без проблем.

Сержант-контрактник с БМП, блокировавшей трассу, взмахом руки остановил колонну, подбежал к полковнику и доложил, что с полчаса назад на Москву прошла колонна военной техники. Танки, БПМ, БТР, грузовики. Полк или около того.

– Точно на Москву, к нам не свернули? – спросил полковник.

– На Москву, я смотрел.

– Значит, так тому и быть.

Уже когда колонна втянулась в лес, вдруг подал голос мобильник полковника. Звонила дочь. Она всегда, провинившись, старалась договориться с отцом, матери боялась как огня, а папка всегда дочку прощал.

– Привет! – весело поздоровалась Марина. – Вы мне звонили?

– Да, ты сейчас где?

– Мы ходили в кино… Я телефон выключила, а потом кинулись, а электричка уже ушла. И автобусы, ты же помнишь расписание?..

– Помню.

– Я тут у Леры. Ты помнишь Леру?

– Я помню Леру.

– Вот, я у нее заночую. Можно?

– Можно. – Полковник закрыл глаза, пытаясь держать себя в руках. – Матери не звони. А если она будет звонить…

– Я видела ее звонки, ты ей сам скажешь, хорошо? А если не верите, что я у Леры, так я сброшу ее домашний телефон, тут ее родители. Вы не подумайте…

– Мы не подумаем. Все хорошо. Все будет хорошо.

Машина въехала на территорию объекта.

– Все, милая, извини. Я тебе позже перезвоню.

– Утром?

– Может быть даже ночью. У нас тут небольшая запарка. Когда приедешь – ключи от квартиры у Макарыча. И Крез у него. А мы чуть позже приедем. Ты нас дождись. Хорошо?

– Хорошо, папка! Перед мамой за меня, бестолковую, извинись.

– Извинюсь. Спокойной ночи.

– И тебе спокойной ночи.

Но спокойной ночи не получилось.

Отправив членов семей в жилые помещения бункера, полковник до самого утра не присел ни на минуту. Все, что могло пригодиться в бункере в течение шести месяцев, было перенесено из надземных зданий объекта и со складов в бункер. Если места в кладовых не хватало, то матрацы, одеяла и подушки, мешки с овощами, медикаменты из медпункта, оружие и боеприпасы из оружейных комнат, постели, стираные и грязные, обмундирование, ОЗК и противогазы – все укладывалось вдоль стен коридоров и в бытовых помещениях.

Бочки с дизельным топливом и бензином перекатывали со складов в ангары, тщательно закрывали ворота, блокировали их снаружи БМП и БТР-ми, закрыв люки боевых машин на замки. Часть тяжелого оружия тоже забрали в бункер: одноразовые гранатометы, ПЗРК, минометы. И сколько успели боеприпасов к ним.

Под утро полковник задремал в кресле на центральном посту. И ровно через пятнадцать минут пришел Ермаков с сообщением о спецколонне.

Ну вот и момент истины, сказал себе полковник Иванченко. Вот сейчас все и станет на свои места. Полторы тысячи человек снаружи, полторы тысячи – внутри. И кто из них больше хочет жить?

Полковник спохватился, что до сих пор не переговорил с профессором Паршиным. А ведь обещал. Отправил только техников в лабораторию вместе с семьями и пару БМП с экипажами. На всякий случай.

Профессор ответил на вызов сразу, будто дежурил у телефона всю ночь. Или так оно и было.

– А я решил вас не дергать, – бодрым голосом сказал профессор. – У вас и так очень напряженное время. Мри доехали хорошо, спасибо вам. Ваших людей принял, за ваши танки…

– Боевые машины пехоты.

– Ну, значит за боевые машины пехоты – тоже спасибо. Как у вас?

– Угадайте.

– Понятно. Извините за дурацкий вопрос. Что колонна?

– Только что проследовала мимо второго пояса контроля. Тридцать автобусов, десяток грузовиков, четыре БТР.

– Это не очень страшно? – серьезно спросил профессор.

– Узел-три создан на базе противоядерного убежища. Он еще не на такое рассчитан.

– Понятно, только имейте в виду – нельзя допустить ни малейшей трещины, ни единой пробоины. Вы уже герметизировали бункер?

– Да. Давление повышено, системы жизнеобеспечения задействованы и переведены на замкнутый цикл.

– Это правильно. Я бы на вашем месте не доверял системам обеззараживания и дегазации. Просто поддерживайте герметичность. Я попытаюсь с моими умниками разобраться, что это за дрянь убивает всех подряд, но пока… Ни механизма действия, ни способа передачи… У меня только то, что удается вытащить из Интернета. Центр ничего не сообщает. У меня только поинтересовались, как проходит эвакуация. И все. Такое чувство, что те, наверху, нас уже списали. Поняли, что средств борьбы нет и остается только выживать и выигрывать время.

– Я себе это так и представлял, – криво усмехнулся полковник. – Все как обычно. Сливки должны всплыть, а все остальное…

– Сливки – как вы мягко о наших отцах народа. – Профессор сделал паузу и когда продолжил, голос стал немного другим, а тон очень серьезным и даже напряженным. – Вы уверены, что сможете остановить колонну? Что они не прорвутся мимо вас ко мне?

– Никто ни в чем сейчас не может быть уверен. Но я сделаю все, что смогу.