Чистилище. Янычар

Заслужили, разве нет? Разве мы не заслужили смерть?

Янычар запустил пустую пивную банку в темноту, в сторону кремлевских звезд, будто и в самом деле собирался разбить одну из них.

С детства он мечтал найти и убить свою мать. Потом, когда подрос, понял, что шансов отыскать ее нет никаких. И вот сейчас вдруг подумал…

А ведь она подохнет от вируса. А те сволочи из морской пехоты Америки, которые несколько лет назад изуродовали ему руку и убили трех из четырех членов его группы – они уже подохли. И те, кто посылал его ребят на верную смерть, и те, кто считал, что есть настоящие люди, и быдло… Значит, есть на земле справедливость?

Осталось только подождать до завтра и своими глазами увидеть, как она работает. Если она попытается достать и Янычара – пусть попробует. Имеет право, в конце концов.

Глава 03

– Товарищ полковник… – Капитан Ермаков наконец не выдержал и решил окликнуть командира. – Сергей Иванович!..

Полковник сидел в кресле, опустив голову и скрестив руки на груди. За эту ночь он постарел на несколько лет. Да мы все, подумал Ермаков, все… И оборвал эту дурацкую мысль – не хотел бы он оказаться на месте полковника.

Ермаков после ухода особиста не ушел. Остался неподалеку от кабинета, а потом, держась в отдалении, двинулся вслед за Иванченко. Тот, казалось, ничего не замечал, шел к генералу сосредоточенный, словно сконцентрированный на одной мысли, настроенный на одно-единственное действие… И капитан прекрасно понимал, на какое именно.

Когда Иванченко вошел в кабинет к генералу, капитан шуганул штабных и обслугу, приказал убираться и подождать в курилке возле плаца. Выстрел так и не прозвучал, капитан решил было, что полковник договорился или просто не смог себя заставить совершить убийство, но когда дверь открылась и полковник вышел в коридор, капитан увидел алые пятна на его форме и вздрогнул. К горлу подкатил комок – все, теперь пути отхода отрезаны. Теперь… Теперь нужно идти до конца.

Ермаков больше ни на шаг не отходил от полковника Иванченко. Стоял рядом с ним, когда полковник, собрав личный состав, сообщал всем о поступившем приказе. И о том, что, судя по всему, остановить эпидемию будет невозможно, и о том, что всех их, стоявших сейчас в строю, уже списали. Они были здесь, они сохраняли бункера, обслуживали их, а теперь… Теперь их вышвыривают прочь, как отработанный материал.

– Каждый из вас сможет прочитать этот секретный приказ, – сказал полковник. – Вы увидите, что из почти двух тысяч человек, офицеров, сержантов и солдат, в бункере приказано оставить тридцать девять. Техников, обслугу. Да, тридцать девять человек, из них двадцать два – люди семейные. С детьми…

Полковник замолчал на несколько секунд, словно слова застряли у него в глотке. Строй молчал. Люди понимали, что происходит нечто из ряда вон выходящее, каждый из них знал об эпидемии, но большинство по привычке верили официальным новостям. Все под контролем. Все будет хорошо. Нужно только выполнять приказы. И вдруг…

– С детьми, – повторил полковник. – Только ни семей, ни детей в этом списке нет. Слышите? Нет. И ничьей семьи, кроме генеральской, в этом списке нет!

Полковник повысил голос, птица сорвалась с ветки дерева и пролетела над самой его головой, словно материализовавшаяся черная мысль.

– Через восемь часов сюда прибудет спецколонна. И у вас… у нас есть два выхода. Подчиниться приказу и освободить территорию до прибытия колонны. Или взять спасение своих семей в собственные руки. – Полковник снова замолчал, опустив взгляд, словно только сейчас заметил уже засохшую кровь на носках своих ботинок. – Я не буду никого заставлять. И не буду угрожать. Я знаю, что многие из вас… Что семьи многих из вас находятся далеко, и вы просто не успеете их доставить в бункер. Вы можете остаться здесь, а можете уйти – я не стану задерживать. Надолго не стану задерживать. Попрошу сдать телефоны и прочую технику и подождать несколько часов, пока мы закончим эвакуацию семей. Потом… Потом вы сможете выбрать. Сами выбрать!

Строй молчал, не шелохнувшись.

Это был мятеж, понимал каждый. Это было преступление. Но это был шанс выжить. И спасти своих близких.

– Старший лейтенант Мухаметшин! – неожиданно позвал полковник.

Тишина.

– Старший лейтенант Мухаметшин! – крикнул полковник.

– Я! – прозвучало с правого фланга.

– Ко мне! – приказал полковник.

Ермаков напрягся. Если полковник решил прямо сейчас произвести показательную чистку, то можно ожидать всякого – старлея на объекте любили, он был душой компании, всегда готовый помочь, поддержать, одолжить до зарплаты. Ну кто знал, что он из особистов? Никто не знал, относились как к человеку.

– Есть! – Мухаметшин вышел из строя, пробежал через плац, за десять шагов, как положено по уставу, перешел на строевой и, вскинув руку к козырьку каскетки, попытался отрапортовать о своем прибытии.

– Отставить, – махнул рукой полковник.

Левой рукой махнул, заметил, напрягшись, капитан Ермаков, а правая вроде как случайно коснулась набедренного кармана брюк.