Священник при этих словах вдохновенно перекрестился и неожиданно, тряся длинной сутаной, встал из-за стола, подошел неверной походкой к кающемуся мужику и грохнулся на колени рядом с ним.
– Иже еси на небеси… – затянул он густым баритоном.
Слушатели стали мелко креститься, побросав бутерброды.
– Да святится Имя твое, да сбудется воля Твоя, – самозабвенно тянул священник: – Даждь нам днесь…
Мария не выдержала и тоже мелко перекрестилась. Петр молча и спокойно смотрел на представление.
Через полчаса все закончилось: мужик уселся к слушателям, даже не почесав коленки, с которых капала кровь, промочив порванные брюки, священник бухнулся на свой стул и нацедил себе полстакана. Александр продолжил лекцию. Петр немного подумал и спросил у Марии:
– Нравится тусовка?
Мария растерялась от вопроса, но через некоторое время поджала губы, сдерживая усмешку.
– В вашем театре такое в жизни не поставят! – уверенно произнес Петр.
– Не поставят, – подтвердила Мария: – А как было бы нужно!..
Проснувшись в шесть пятнадцать, Петр решил сегодня никуда не ходить, просто посидеть дома. Он уже забыл, как маялся взаперти. Все время в бегах, весь в делах. И ему нравились его дела. Много дала библиотека, где добросовестно было прочитано сотни, а может быть, тысячи книг. Он воспринимал сочинения писателей как откровения. И каким же он был ограниченным до этого, просто жуть! А мир такой разнообразный и обширный… Но подкрадывалось чувство насыщения: еще немного – и все! Его перестанут интересовать и волновать любые проблемы. Петр старался не думать об этом, не предвосхищать события.
Понежившись в кровати, обогретой вчера женщиной, он откинул одеяло и пошлепал на кухню, ставить свой чайник. Решил сегодня расправиться с сайрой. Мерзлый начатый батон так и лежал в морозилке. Петр прикидывал: можно все-таки сойти с ума, от кошмарного однообразия, или нет? Что например днем делает поп? Каждый вечер он регулярно приползает в подвал. На его месте любой кыхнется. А он нет. Значит, и от безумия они застрахованы. Чудовищное испытание! Боль воспринимается как подарок. Самое настоящее чистилище для грешников. И не надо никакого ада. На Земле есть все, для жуткого, невыносимого однообразия.
Позавтракав, хотя, как понял, мог этого и не делать, хватало старых жировых запасов, Петр встал у окна и бездумно наблюдая за все теми же пешеходами и машинами, которые вот уже почти два года, по его календарю, движутся мимо окон, не подозревая о несчастных людях, смотрящих на них в тысячный раз. Для пешеходов все было в первый раз. И этого Петр никак понять не мог. И даже Александр, со всей его эрудицией и головой, вроде Дома Советов, ничего не понимал.
Инопланетяне здесь совсем не при чем. Слабы в коленках. Если уж демон, если то был демон, попал в такую беду, то что говорить о простых смертных. А инопланетяне – такие же смертные, как люди. Может быть живут подольше чем люди, но все равно – не вечно.
И неожиданно Петр испугался мелькнувшей мысли: а что если во временной петле застрянешь навечно? Ну не на вечно, а хотя бы до угасания вселенной, о котором говорил Терехов. Значит можно пробыть в этом состоянии многие миллиарды лет! Петр нутром чувствовал размер тысячи, мог представить себе миллион… Но миллиард! Это же тысяча миллионов! А если миллиард миллиардов! Разве это по силам человеческой психике, выдержать необъятную глыбу лет?!
Он вспомнил, что читал о вечности. Ему понравилось одна притча, где говорилось о том, что если бы к алмазу размером в кубический километр один раз в миллион лет подлетал орел, и одним движением точил бы свой клюв об этот алмаз, то прошедшее время, за которое орел спилил бы этот кубический километр алмаза в порошок, всего лишь мгновение, относительно вечности.
А кто-то из физиков подсчитал, что для распыления таким образом алмаза, орлу потребовалось бы всего 1036лет. Петр перевел для себя степень в более приемлемую и понятную цифру, получалось: миллиард миллиард миллиард миллиардов лет! Чудовищное количество времени! Очевидно столько и будет существовать наша вселенная. И не дай Бог застрять в одном и том же дне на все это время.
Но самое обидное – невозможно умереть! Сплошной облом! Петр не верил, что висельник найдет свою секунду. Скорее всего, он выбрал для своих тайных грехов именно такую, очень неприятную кару.
В его голове сложилась вообще черная фраза: «Оставь надежду всяк сюда входящий, каждый со своим грехом».
Из полного пессимизма его вырвал настойчивый стук в дверь. Петр на секунду задумался и улыбнулся, он уже знал, кто пришел. Отворив дверь, наклонил голову к плечу, немного кокетничая. Молча посторонился, пропуская в квартиру Марию с полиэтиленовым пакетом полным продуктов, и спортивной сукой через плечо.
– Я сидела и думала, – призналась Мария, сбрасывая куртку и проходя на кухню: – Если гора не идет к Магомеду…
– Не хочу я в вашем кошачьем логове появляться, – откровенно признался Петр.
Мария внимательно посмотрела на него и вздохнула: