Чистилище для грешников

Писатель неприязненно дернул верхней губой и бросил:

– Он каждый день вешается: ищет ту секунду, которая отправит его на тот свет.

Стас непонятно покрутил головой, потрогал свою шею и прерывисто вздохнул.

А Петр, подойдя к бетонной стене, сам не понимая, что делает, слегка стукнул кулаком по бетону. Раздался слабенький гул. Он стукнул сильнее, породив более громкий звук. Но боли не почувствовал, будто его правая рука была из железа или из того же бетона. Тогда Петр со всей силы врубил по стене и провалил ее сантиметров на десять. Грохнуло довольно прилично. А бетонная перегородка пошла трещинами, с нее посыпались осколки и пыль. Немного поколебавшись, бетонная плита с шумом осела, открыв темный зев в соседний подвал, перечеркнутый арматурными прутьями.

И только сейчас Петр заметил, что в подвале воцарилась полная тишина. Александр прекратил читать лекцию. Все взгляды были устремлены на него. Он неопределенно дернул плечами и будто оправдываясь, сказал:

– Подарочек от чужака, – медленно прошел к своему стулу, под молчаливым сопровождением десятков глаз и уселся: – И зачем мне сейчас этот подарок? – Будто сам у себя спросил Петр и уткнулся лицом в лежащие на столе руки: его время приближалось. Он скоро должен был отключится.

Обитатели подвала молча вернулись к своим делам. А поп запоздало перекрестился и промямлил:

– Чур меня!.. Чур!..

Петр стал каждый день с утра как на работу ходить в НИИ и осваивал компьютер. В полдень они бежали с Александром в дальний конец длинного коридора в столовую, быстро обедали и вновь возвращались в лабораторию. Петр понимал, что Александр спешит, хочет успеть сделать как можно больше, прежде чем без предупреждения окажется в нормальном времени. Но не понимал другого, для чего эти наработки нужны, поэтому напрямую поговорил с Тереховым.

– Ну что ты гонишь, как на стометровке? Все равно твое новое мировоззрение и новый подход к возникновению и развитию вселенной никому не нужен.

– Они понадобятся позже! – азартно говорил Александр: – Может быть когда меня уже не будет.

– Да ладно тебе! – не верил Петр: – Я долгое время провел в библиотеках, прочитал множество книг и журналов и знаешь сколько там видел новых подходов к другому пониманию структуры вселенной? И ни одно предложение не было использовано: специально прослеживал это, по более поздним изданиям. Все академики и профессора заняты сиюминутными проблемами, желают лишь выпятиться и подскочить выше соседа, а на новое им наплевать!

– Я знаю! – зло огрызался Александр: – Но это не для них, а для тех, кто придет вместо них.

– Точно такие же паразиты лезущие по костям товарищей наверх.

– Ты не прав! Ты пессимист.

– Возможно, – соглашался Петр: – Но знаешь, как точно подмечено людьми, что нынче оптимисты изучают английский язык, а пессимисты конструкцию автомата Калашникова. Я отношусь ко вторым. Думаю, что мир катят в бездну. Он не катится, а его катят те, кто залез на гору костей собратьев и кричит оттуда о гуманизме, о всеобщем мире и благоденствии. И все эти блага они получат, когда пойдут за ним.

– Перестань меня расстраивать, – попросил Александр: – Я и так выпадаю из графика и не составил сегодня положенные двадцать килобайт программы.

Петр замолчал, балуясь с детской игрой «Тетрис», где нужно было складывать по горизонтали различной формы фигурки, а не убивать из лазеров встречных и поперечных. Он знал какую программу составляет Александр, каждый день по двадцать килобайт, или почти по десять листов текста.

Эта программа на несколько мегабайт должна была просчитать основные параметры возникновения и развития нашей вселенной с новым началом, минуя сингулярность, или Большой взрыв сверхсжатой материи из мизерной точки. Запись программы не сохранялась и поэтому Александр начинал день с восстановления набранного раньше и прибавкой сегодняшнего. При этом он все запоминал, повторяя и повторяя все с начала, думая, что запомнит всю программу к тому моменту, когда выскочит из временной петли.

Терехов хотел опровергнуть общепринятую парадигму возникновения нашего мира. И не просто высосанными из пальца идеями, а при помощи уже имеющихся проверенных и доказанных фактов, которые он рассматривал совершенно с иной точки зрения, нежели это делают ученые.

«Бог ему в помощь, – думал Петр, укладывая на экране дисплея неудобный крест в заранее подготовленную лунку. – Ничего у него не получится. Зря только силы тратит».

Вечером они ехали в подвал, где Александр закреплял наработанное днем, читая лекции, а Петр сидел за столом со Стасом и вполуха слушал оратора. Иногда к ним подсаживался писатель и рассказывал новый сюжет. Петр радовался за него: с каждым разом сценарии становились все круче и заумнее, что нравилось читателям. Но даже если бы автор начал писать сейчас и мог продолжать свое творчество тысячи лет, с условием, что все вчерашние рукописи были бы целыми, не исчезали бы, то все равно ему не успеть переложить на бумагу и десятой доли того, что он наговорил за столом в подвале.