Чистилище

За кавалерией двигалась пехота, и среди офицеров, которые возглавляли свои роты, я заметил капитана Ленуа. Музыка полкового оркестра, чеканный шаг до блеска начищенных башмаков, сверкание оружия и униформы на солнце — такие декорации проплывали у меня перед глазами. И вдруг вместо домов я увидел песчаные дюны, вместо цветов — высохший кустарник, мундиры показались мне грязными, башмаки — нечищеными, лица солдат — небритыми. Солдаты устало тащились, а не маршировали, гордо выпятив грудь. Память вдруг забросила меня на несколько лет назад в далекую страну под названием Египет. Я чувствовал на зубах и в глазах всепроникающий мелкий песок, вдыхал затхлый, липкий воздух бесконечной и однообразной пустыни и потел под палящими лучами солнца, безжалостно испепеляющего голый ландшафт. Египет был адом для любого чужака, который не мог приспособиться к условиям этой страны. Но оказалось, что и этого было мало, ибо в этих землях свирепствовали чума и дизентерия. У людей и животных появлялись все мыслимые и немыслимые враги, готовые наполнить нашу жизнь испытаниями: скорпионы и ядовитые змеи, размахивающие саблями мамелюки, разбойничающие бедуины и, наконец, англичане, которые добили изможденные остатки французского экспедиционного корпуса в Александрии и Каире.

Кто-то положил руку на мое плечо, вырвав меня из египетского кошмара. И я обнаружил, что парад закончился. Солдаты охраны обнажили оружие, когда Бачокки и Элиза под гром новых аплодисментов сели в карету, которая неспешно отъехала к дворцу. Воспоминания о прошлом настолько пленили меня, что от воображаемого египетского солнца на моем лбу выступили капли пота.

— Вам нехорошо, мосье Шрайбер?

С благодарностью взглянув на человека, который помог мне сбросить оцепенение, вызванное воспоминаниями о Северной Африке, я заморгал и прищурился, как от палящего солнца пустыни, которое превращает воздух в дрожащее марево. Передо мной стоял рослый офицер в мундире полковника и смотрел на меня со смешанным чувством неприятного удивления и озабоченности. У него были длинные седые, словно выгоревшие, бакенбарды, а кожа казалась темнее, чем у местных жителей. Неужели он один из ветеранов египетского похода Наполеона?

— Мосье, может, мне позвать к вам доктора?

Я покачал головой, постарался улыбнуться и промокнул платком пот на лбу.

— Нет, спасибо, уже все хорошо, — ответил я и тут же добавил, чтобы избежать дополнительных объяснений: — Это все усталость от волнения последних дней, mon colonel.

Мой собеседник словно вырос на десять сантиметров за один миг (военная выправка давала себя знать) и представился:

— Полковник Хорак Шенье, адъютант ее высочества герцогини Элизы.

— Вы — адъютант герцогини? — удивился я. — Разве у ее высочества есть воинское звание?

— Она и ее супруг, генерал Бачокки, командуют армией Лукки и Пьомбино. Я помогаю ее светлости во всех военных вопросах и одновременно отвечаю за безопасность герцогини.

— Я понимаю. Чем могу быть вам полезен, полковник Шенье?

— Герцогиня приглашает вас на праздник, в продолжение парада, и желает видеть вас своим гостем. Если вы уже чувствуете себя хорошо, я мог бы сопроводить вас до дворца.

Неужели полковник был лишь гонцом, которому поручили передать приглашение? Или он был соглядатаем и следил, чтобы я не передумал в последний момент? Я не знал ответа и долго не думал над этим. Слишком велики были любопытство и желание увидеть моего заказчика. Внутренний голос говорил мне, что я непременно встречу его в этом большом здании — дворце герцогини, поэтому я откровенно ответил полковнику, что принимаю приглашение и с радостью проследую вместе с ним во дворец. Напряжение росло с каждым шагом.

7

Пеша, четверг, 24 сентября

Энрико читал до глубокой ночи, но в конце концов вчерашние переживания взяли верх. Как только он отложил в сторону дневник Лоренца Шрайбера и выключил свет, тут же провалился в глубокий сон. Он спал так крепко, что не мог потом вспомнить, что ему снилось, и это было только на пользу. Новый день приветствовал его серым рассветом. С солнцем, казалось, на сегодня можно было распрощаться. Плотное покрывало облаков лежало на вершинах гор и медленно сползало дальше, на юг.

Когда Энрико вышел из ванной, болезненное ощущение в желудке напомнило о том, что он ничего не ел уже примерно сутки. Он отправился завтракать, прихватив свой путеводитель по Тоскане, чтобы побольше узнать о городе Лукка, в котором разыгрывались эпизоды из дневника Лоренца Шрайбера. По пути у стойки администратора он спросил, не было ли для него каких-нибудь новостей. Он не знал, надеяться на звонок из больницы или бояться его. Но симпатичная блондинка за стойкой сообщила, что новостей никаких нет, и на душе у Энрико полегчало. Если Елене не стало хуже, то и это уже хорошо.