— Доктор Салам, госпожа Салам, — начала она, — нам очень нужны люди, которые могут помочь Эймону Красинику. Если нам удастся спасти Эймона, его брат Идрис обещал мне что-то рассказать. Мы считаем, что оба брата были связаны с Каморрой, только Идрис очень боится говорить с нами. Он сидит в тюрьме за убийство Карли Энн Норт. Он сам признался в убийстве, а когда его задержали…
Тут ее перебил Ленгтон:
— Он назвал два имени, сказал, что это соучастники, но пока мы не сумели их найти.
Анна взглянула на него. Ленгтон не сказал о том, что на него напали, а, перебив ее, намекал на то, что и она должна молчать.
— Идрис признал себя виновным в убийстве, взяв свои слова о соучастниках обратно, — продолжила она. — Он сказал, что других не было, что он один изнасиловал девушку и сделал попытку расчленить тело. На ней нашли два образца ДНК, и мы знаем, что не один он насиловал ее или вступал с ней при жизни в половые отношения.
Анна нервно посмотрела на Ленгтона: может, он не хочет, чтобы она рассказывала им даже это?
Среди множества посмертных снимков Гейл Сикерт лежал и листок с отпечатанным на нем фотороботом Джозефа Сикерта. Доктор Салам, совершенно бесстрастный в отличие от жены, указал на него. И Ленгтон подал ему листок. Доктор внимательно рассмотрел фоторобот, повернулся к жене. Близко прижавшись друг к другу, оба долго разглядывали изображение, а потом положили его на стол перед собой.
— Вы узнаете этого человека? — спросил Ленгтон.
Доктор коротко кивнул, жена, казалось, была с ним согласна.
— По-моему, это он, — сказал доктор. — Месяцев десять назад он к нам приходил. Он был в плохом состоянии, страдал от болезни крови. Болезнь прогрессировала — от почечной инфекции у него были желтые белки глаз. Эзме заподозрила у него серповидно-клеточную анемию, но для точного диагноза нужны анализы крови. Мы велели ему прийти еще раз, а на первое время прописали травяные препараты.
Тут заговорила Эзме:
— У нас нет оборудования для анализов, их надо было делать в местной больнице, как и при традиционном лечении. Если заболевание крови развивается стремительно, а больному не оказывается срочная помощь, органы отказывают один за другим. Тот мужчина был очень болен…
— Так, и что случилось?
Эзме взглянула на мужа:
— Он так и не пришел. И за лечение нам не заплатил. Мы его больше не видели.
Доктор Салам отложил фоторобот Сикерта на край стола, отдельно от других фотографий. Потом он потянулся за фотографией Рашида Барри:
— Вот он привез его ко мне — тот, которого нашли в машине. Он очень грубо себя вел, угрожал жене. Правильно? — Он повернулся к жене, и та кивнула.
— А он часто бывал у вас? Я хочу спросить, он привозил к вам еще кого-нибудь? — спросил Ленгтон, еле сдерживаясь.
Фотографии Рашида Барри и Джозефа Сикерта были во всех газетах, их без конца показывали по телевидению в сводках криминальных новостей, а эта пара сидела и спокойно опознавала обоих.
— Нет, не привозил. Повторяю, он очень грубо себя вел, угрожал жене. Я сказал ему, что больше не хочу принимать его, а если он появится у меня еще раз, я позвоню в полицию.
— Так он вам не заплатил? — спросила Анна Эзме.
Та, приоткрыв глаза, бросила взгляд на мужа, на ее полных губах промелькнула тонкая улыбка.
— Да нет, заплатил. С некоторыми больными мы даже не заговариваем о деньгах, а люди вроде того пациента рассчитываются с нами, и иногда даже щедрее, чем мы ожидаем.
Доктор Салам потянулся к жене, тихо положил свою ладонь поверх ее руки — как бы подал знак молчать — и взял фотографию Гейл Сикерт:
— Я не знаю эту бедную женщину.
Он положил снимок перед собой, взял фотографию обезглавленного тела мальчика и положил ее поверх снимка Рашида Барри. Детскую челюсть он отодвинул в сторону, как бы совсем не интересуясь ею. Собрав фотографии Идриса и Эймона, сделанные в полиции, он положил их в одну стопку с изображением Рашида Барри. Наконец он передал фотографию Карли Энн Норт Эзме, она внимательно рассмотрела снимок и кивнула, когда муж присоединил и его к стопке.
Пораженные Ленгтон и Анна совершенно не понимали, что и зачем он делает, — доктор Салам положил ладони на стопку фотографий и склонил голову. Его низкий голос зазвучал еще глуше.
— Эти связаны, — сказал он.
Ленгтон ждал и смотрел на Анну, которая не сводила глаз с удивительно красивых рук доктора, которые прямо зависли над фотографиями. Грейс до сих пор не проронила ни слова, а только внимательно слушала, но и она казалась удивленной. Все трое не знали, что говорить дальше.