Число зверя

— Вставь его себе в задницу, зажмурь глаза, расслабься и жди, когда появится картинка, — посоветовал Птенчик. — Штурм все равно отменяется.

— Подожди, не режь, — остановил его Крюков. — Иначе потом не разберемся, что это за спецсвязь. Без света она все равно работать не будет.

— А на аккумуляторе?

— Думаю, наш черный друг еще не въехал, что его обложили, и сигнал тревоги давать не собирается. Либо он его уже дал. Так что оставь. Раз приступ не увенчался успехом, придется его, басурмана, измором брать, — вздохнул Крюков. — Организуем осадный лагерь.

— Да? И какие будут особые указания, гражданин начальник? — с кислой физиономией поинтересовался у него Грека. — Спать в лифте стоя?

— Молодец, самую суть осадной тактики ухватил! — похвалил его Крюков. — Нарушение снабжения и канализации отходов — причина многих неудачных осад. Голод, эпидемии с эпизоотиями. Спать в лифте, конечно, можно, а вот ссать никак нельзя. Мы, работники милиции, не можем пасть так низко, а должны подавать пример… И все такое прочее… — Крюков широко зевнул. — Поэтому пройдись по квартирам и подружись с соседями. Вдруг этот Максимка неделю взаперти проторчит?

— Меня молодая жена из дома выгонит, — предупредил Грека.

— Нет у тебя никакой жены, ни молодой, ни старой, — разоблачил его Крюков. — Поэтому садись по стойке «смирно» и бди.

— Бзди?

— Бди, деревня. От слова «бдительность». Пока он не вылезет. А вылезет — бей на поражение.

И они принялись бдить. Противник затих и не подавал признаков жизни. Он предпочитал сидеть без света, но не сдаваться. К ночи расстановка сил окончательно определилась. Грека выполнил приказ шефа на отлично. Из соседних, а также выше- и нижерасположенных квартир выходили люди с доброжелательными улыбками и знакомились с сыщиками.

Старушка из квартиры слева предлагала горячей картошечки. Томный юноша из квартиры справа в трениках в обтяжку настоятельно приглашал Птенчика заглянуть на чашечку кофе. Внизу вообще гуляли свадьбу и всю группу едва не утащили «буквально на пять минут выпить за здоровье молодых». Во что растянулись бы эти пять минут, многоопытный Крюков даже подумать боялся.

Отринув соблазны, опергруппа продолжала стойко переносить тяготы службы. Крюков позволил только Птенчику отвлечься на минуту, чтобы буквально одним ударом пресечь в квартире сверху назревший семейный скандал.

В квартире напротив, дверь которой выходила на ту же лестничную площадку, проживала одинокая дама «чуть за тридцать». Ну совсем чуть-чуть, лет на десять-двадцать максимум. После того как Грека познакомился с ней, он с торжествующим видом вынес пару табуреток.

— Присаживайтесь, — предложил он товарищам по оружию.

— А себе? — наивно поинтересовался Крюков.

— Молодой ишшо, постою, — отмахнулся коварный Грека. Потом невнятно пробормотал что-то насчет «пойти пописать» и снова исчез за соседкиной дверью, на сей раз всерьез и надолго.

Дисциплинированный Птенчик не обращал на это внимания и целиком был поглощен наблюдением за телефоном — не звонит ли враг? Крюков же по природе был разгильдяем, причем завистливым. Он терпеть не мог тех, кто сачковал. Больше, чем он сам. Через полчаса нервного ожидания он встал с табуретки и мстительно заявил:

— А пойду-ка я и весь оргазм им сейчас поломаю!

Но тут заверещал телефон. Птенчик дернулся было к определителю, но напрасно. Звонил мобильник Крюкова. Телефон у него был пиратский, абонированный на сотню честных пользователей, каждый из которых практически не замечал, что платит «за себя и за того парня». На вопрос: «Где взял?» Крюков отвечал кратко, но с исчерпывающей полнотой: «С убитого снял». То, что на аппарат можно было звонить, Крюкова иногда радовало, а иногда и нет. И сейчас ему не хотелось отвечать, но врожденная порядочность заставила взять трубку.

— Чаво надо? — прогнусавил он, делая вид, что он вовсе не Крюков, а дальний родственник из деревни. Откуда-нибудь с Украины, например.

И предложил, как это принято в тамошних краях:

— Слухаю, жалуйтэсь!

— На что? На твои дурацкие приколы? — спросил строгий женский голос. — Скажи кому, и я с удовольствием пожалуюсь.

В другое время он бы обрадовался ее звонку, но не сейчас.

— Але, Ирина, это ты? Ты не очень вовремя, а если честно, очень не вовремя. Я тут сижу в засаде…

— Засадишь в другой раз, — бестактно перебила она его. — А сейчас заткнись и слушай! Галина Зелинская покончила с собой. Меня не было дома, и она оставила сообщение на автоответчике. Я позвонила ей… Подошел ее муж Семен, сказал, что ее уже нет… Короче, там сейчас милиция.

Крюков опустился мимо табуретки, но даже не заметил своей ошибки.

— Что с ней случилось?

— Вскрыла вены.

— С какой стати?

— Я не знаю, а милицию это вообще не интересует. Факт самоубийства налицо, остальное для них не важно. А Семен не хочет при всех ворошить… Одним словом, приезжай скорее. Адрес помнишь?

— Конечно, базара нет… В смысле, уже еду.

Он убрал трубку в карман и поднялся.