Число Приапа

Покинув водительское место, вышел на улицу и предстал перед Тоней мужчина, который мог любую женщину ввергнуть в комплекс неполноценности: он был фантастически красив. Разве что слегка полноват, самую чуточку именно так, как нравится худощавым девушкам, вроде Тони. А лицо было правильное, гладкое, загорелое, белозубое, темноглазое – лицо благополучного тридцатилетнего мужчины, только очень напуганного.

– Я знаю, что мы совершили правонарушение, и я готов заплатить штраф! – первым делом заявил он, а Тоня перевела.

– И о штрафе тоже поговорим, – ответил Полищук. – Следуйте за мной.

– Я в этом деле вообше ни при чем, – сказал по-латышски седобородый мужчина. – Я здешний, я им подрядился помогать, землю копать, продукты доставать. Я только исполнитель.

– И с исполнителем поговорим.

Оставив седобородого в коридоре под присмотром антиквара, Полищук завел поляка в маленький кабинет и пригласил туда Тоню.

– Итак, ваше имя?

– Тадеуш Яблонский.

– Год рождения, местожительство, гражданство?

Поляк ответил на все анкетные вопросы. Отвечая, он настолько освоился, что даже стал кокетничать с Тоней.

– Не говорите мне «мистер Яблонский», – попросил он. – От такого обращения мне становится не по себе.

– А как же иначе, мистер Яблонский?

– Можно – просто Тадеуш. Можно – Тадек.

Полищук знал английский, но в разумных пределах. Он понял, о чем речь, и усмехнулся.

– Зови хоть горшком, только в печку не ставь, – сказал он Тоне. – По-моему, он уже не в том возрасте, чтобы называть себя Тадеком.

– Ему виднее, – отрубила Тоня. Странным образом чуть ли не все, что говорил Полищук, вызывало у нее желание противоречить – очень неожиданное для нее желание.

Перешли к поискам клада.

Новое поколение поляков выбрало английский язык, и по-английски Тадек трещал очень быстро и правильно. Тоня едва успевала переводить.

– Как к вам попала картина? – спросил Полищук.

– Да забирайте вы эту картину! Я уже не рад, что с ней связался, – ответил Тадек. – Лучше бы я ее не находил! Холера это, а не картина! Хоть бы она сгорела, а не сбивала с толку порядочных людей!

– Как к вам попала картина? – повторил Полищук.

– Я нашел ее в частной коллекции.

– А ключ к картине к вам как попал?

– Вот! Вот с этого и нужно начинать! – воскликнул Тадек. – Я должен был сразу сказать Владу – иди ты с этими своими бумажками к черту. С лестницы должен был его спустить. Он сбил меня с толку. В полицию должен был его отвести!

– За что? – выслушав перевод, спросил Полищук.

– За то, что подсовывает добрым людям какие-то ворованные бумажки!

Понемногу поляк рассказал, более или менее связно, такую историю.

Будучи в Лиепае по делам какого-то общества польской культуры, Тадеуш Яблонский познакомился с латвийским поляком Владимиром Вишневским. Они вместе пили, потом оказались на квартире у каких-то веселых сестричек, потом пан Влодзимеж поехал к пану Тадеушу в Варшаву, там тоже пили, тоже ходили в гости к жизнерадостным паненкам, словом, образовалась ни к чему не обязывающая и очень приятная дружба.

Влад Вишневский имел от роду тридцать восемь лет, а колобродил по случаю свободы – он развелся с женой, которую вспоминал только неприличными словами. Брак был бездетным, и Влад после гостеваний у легкомысленных девиц вдруг задумался о потомстве. Мужчина должен успеть не только зачать, но и вырастить сына, а в шестьдесят лет нянчиться с младенцем – это, кроме всего прочего, еще и обременительно.

Невесту Влад нашел без затруднений – это была тридцатилетняя латышка, тоже разведенная, с ребенком. Зная, на что способны молодые подружки и паненки, Влад рассчитывал, что эта супруга уже нагулялась и шкодить не станет, а сразу забеременеет и засядет дома с детьми.

Но по дороге к алтарю его привлекли к организации похорон. Скончалась невестина бабка-хуторянка. Нужно было решать, как быть с деревенским домом и с землей.

К тому времени городские образованные латышки уже поумнели и поняли, что из потомственного бухгалтера может и за двадцать лет не вырасти хорошего крестьянина, а куча денег на технику, скот, семена и удобрения будет потрачена совершенно напрасно. Видя разоренные крестьянские хозяйства, невеста Влада решила, что хутор нужно продавать за любые деньги. Но сперва она хотела обшарить свое наследство и посмотреть – может, найдется что-то ценное. Так явились на свет старинные книги, напечатанные по-латыни. Как они попали к бабке, зачем она их хранила – одному Богу ведомо. Местный ксендз сказал, что ничего церковного в них нет – какая-то триста лет назад устаревшая научная литература.

Такая книга современному человеку ни к чему. Влад стал искать покупателей, а меж тем как-то собрался хотя бы перелистать наследство – надо же знать, с чем расстаешься.

В древнем ботаническом фолианте он обнаружил склеенные страницы. Между страницами что-то было. Дернул его черт сходить за бритвой…