Числа. Время бежать

Он поднял руку, взял меня за подбородок, мягко повернул, чтобы снова оказаться лицом к лицу. Ростом мы, мягко говоря, не совпадали, глаза мои оказались на уровне его груди. Он приподнял мое лицо, нагнулся ближе.

Я едва успела подумать: «Этого не может быть» — и тут же почувствовала, как его губы мягко коснулись моих. Я закрыла глаза. Он слегка шевельнул губами, ткнулся носом в мой нос. Я почувствовала, что он отстраняется, открыла глаза. Лицо его было совсем близко, даже искажено этой близостью, но число стояло там же, на своем месте. Когда он отодвинулся, лицо снова обрело знакомые черты, черты Жука, которого я так хорошо знала. Он нахмурился, выпустил меня, поднял обе руки.

— Прости, — сказал он. — Прости меня.

— Ничего, — сказала я быстро. — Ничего страшного.

Подняла руку, положила ему на затылок, притянула к себе, и мы поцеловались снова. Растворились друг в друге, в нежности, в чертах лица, которые, как нам раньше казалось, мы так хорошо знали. Стоя под дождем, в темноте, в каком-то совсем ином измерении.

18

Я откинулась на одеяло, инстинктивно прикрыла грудь руками. Он пытался туда добраться — потрогать, поцеловать. Я знала, что руками вроде как отталкиваю его, на самом деле я не хотела его отталкивать, но было себя не пересилить. Если мы сейчас это сделаем, твердила я себе, придется ему довериться, пустить его к себе в душу. Я заставила себя убрать руки, поднять их над головой, ладони легли на сено. Это был совершенно сознательный жест — я полностью раскрывалась перед ним. Он тут же накинулся на меня: целовал, покусывал, сосал. Замечательные ощущения. И ошеломительные. Слишком новые, слишком странные. Я чувствовала, как здравый смысл отступает в сторону. Я превратилась в стороннего наблюдателя, и абсурдность происходившего: мы вдвоем, голые, в вонючем коровнике, незнакомые ощущения на коже и внутри, общее напряжение — все это вылилось в приступ истерического смеха.

Жук оторвался от своего занятия и посмотрел на меня. Его лицо было абсолютно серьезным. Я еще не видела его таким серьезным.

— Ты смеешься.

— Нет.

Но мне никак было не унять нервного хихиканья.

— Я что-то сделал не так?

— Нет, что ты. Просто… я… пока не привыкла. Прости.

Смех затих, и я поняла, как сильно его обидела.

— Всё в порядке, — сказала я. — Понимаешь, я никогда раньше этого не делала. Вот и психую. Ничего страшного. Иди сюда.

Я уже готова была разрыдаться — все чувства взяли и вылезли на поверхность. Притянула его к себе, нежно поцеловала, заставляя губами вернуть мне поцелуй. Когда мы целовались, становилось лучше. Мягкая влажность губ как бы распускала внутреннее напряжение. Она вернула меня в мое тело. Я опять была рядом с Жуком.

Он ласкал меня, гладил, из кончиков пальцев так и била нервная энергия. Потом покопошился в темноте, и мы это сделали. По-настоящему — на колючем одеяле, среди сенной трухи и запаха навоза. Тюки сена, наверное, немного покачались, а земля не стронулась с места. Вышло все неловко, механически, да и длилось-то всего какую-нибудь минуту: было бы из-за чего переживать. Но после этого мы стали другими. И изменил нас не секс, а новая близость, интимность. Мы как могли укрылись двумя одеялами и старой зеленой курткой, прижались друг к другу. Дождь смыл кисловатый запах Жука, осталась лишь легкая, уютная терпкость. Я устроилась с ним рядом, положив ему голову на грудь.

— А ты раньше уже пробовал? — спросила я.

— А то. Миллион раз. — Ложь была слишком откровенной. — Ну, вернее, однажды. — Я ждала. — В общем, было один раз. С тобой.

Я улыбнулась, прижалась теснее.

И даже после всего этого энергия из него так и била, он не мог успокоить руки. Одной ерошил мои стриженые волосы, другой гладил мне плечо, живот, бок. Передвинулся так, что теперь мы лежали лицом к лицу, нежно водил пальцем по моей скуле.

— Вот интересно, а стриженая ты больше похожа на девочку. Лицо можно рассмотреть. — Он поцеловал меня в лоб, в нос, в подбородок — опускаясь сверху вниз. — И оно такое красивое.

Меня еще никто никогда не называл красивой. И я уверена — никто никогда так не думал.

— Я же просила не говорить про меня ничего хорошего.

— Ну конечно, и я тебе пообещал. Только это не считается.

— С какого перепуга? Обещание есть обещание.

— Да, только то было до того, как я в тебя влюбился.

Это было слишком. Слишком неожиданно. Я отреагировала как всегда. Сказала то, что всегда говорила:

— Да иди ты!

— Ладно, проехали.

Обида его была столь сильна, что ощущалась почти физически, будто черная луна нависла над нашим ложем.

Господи, что же я наделала?

— Прости, прости. Я просто не знала, что ответить.

— Да ладно, Джем.

Но руки он отнял, а сам отодвинулся.

— Ничего не ладно. Я просто дура.

Если бы я сказала в ответ, прямо тогда, если бы сказала, что люблю его. Если бы… если бы… если бы.