Чёрный всадник

Звенигора лежал молча, глядя широко открытыми глазами в звёздное небо, по которому медленно плыла яркая полная луна. Сон никак не шёл к нему. Сердце щемило в груди, зажатое, как в тисках. Сколько дней, сколько месяцев прошло, а про Златку и Стёху — ни единой весточки! Теперь только надежда на поездку в Крым. Там они с Романом как-нибудь постараются встретиться с салтаном Гази-беем и — будь что будет! — заставят его сказать всю правду!

Он смотрел на небо и, казалось, видел Златку. Глаза её угасали, грустнели, вроде стали заплаканными, вглядывались с высоты в него и причиняли ему нестерпимую боль.

— Родная моя… Любимая… Не вини меня! — шептал он почти беззвучно. — Знает бог, я все делаю, чтобы вызволить тебя из неволи… Потерпи ещё малость — и я найду тебя, милая, где бы ты ни была, куда бы ни закинула тебя злая судьба…

Ему чудилось, что лицо её прояснилось, а тёмные глаза стали улыбаться, и у него возникла мысль, что и Златка смотрит сейчас на это звёздное небо, на луну и думает о нем.

Возможно ли такое?..

Лёгкий вздох вырвался из его груди, и в тот же миг горячая рука Романа крепко сжала его руку.

— Не грусти, Арсен, — прошептал дончак, стараясь утешить побратима, хотя Арсен знал, чувствовал, что и у Романа болела душа по Стёхе. — Не грусти. Вот верится мне, что живы они… И мы вызволим их. Вызволим! Или сами погибнем…

«Или сами погибнем», — откликнулось в сердце Арсена.

Перемирие

1

Перекопский бей встретил московское посольство неприветливо: от подарков отказался, от встречи уклонился и поселил не в посольском стане и даже не в караван-сарае для иноземных купцов, а в мрачной старинной крепости, которая день и ночь охранялась сотней молчаливых сейменов, не позволявших никому выходить за пределы двора, обнесённого высокой стеной из известняка.

Так прошла неделя. Потом вторая.

— Черт его забери! — ругался худой, непоседливый дьяк Никита Зотов, быстро шагая по большой комнате и расчёсывая деревянным гребнем редкую рыжеватую бородку. — Нас принимают не лучше, чем прошлогоднее посольство Сухотина и Михайлова. Но то было сразу после войны! А теперь… Хан мог бы уже и поостыть.

— Он знает, что делает, — сказал Звенигора. — Это давнишняя ханская манера: сначала измучить послов ожиданием, настращать угрозами, издевательствами, а потом начинать с ними переговоры. Дескать, мягче, податливее будут!

— Ну, от нас он этого не дождётся, — буркнул Зотов. — Сверх того, что дозволил царь, мы не уступим.

Стольник Василий Тяпкин молчал. Он вообще был неразговорчив, немногословен, углублён в себя, в свои мысли. Все он делал медленно, но обдуманно и решительно. Вывести его из равновесия было трудно, почти невозможно. Должно быть, в Москве учли эту черту его характера, когда посылали в Крым, где необходима незаурядная выдержка и рассудительность, да и опыт посольский у него был немалый…

Он терпеливо ждал, что их вот-вот отправят дальше, в Бахчисарай к хану. Но про них будто забыли вовсе. Никто из высших ханских чиновников не заходил, не интересовался, как они живут, в чем нуждаются. Только угодливо улыбающиеся слуги появлялись точно в определённое время с деревянными подносами в руках и ставили на низенькие столики глубокие глиняные миски с неизменной тушёной бараниной.

Сегодня они, как обычно, появились в широко открытой двери и с поклонами понесли подносы в глубину комнаты. Но Тяпкин вдруг поднялся со своего места, преградил им дорогу, топнул ногой и зло закричал:

— Убирайтесь с вашим бешбармаком! Мы приехали сюда не обжираться, а решать более важные дела. Идите и немедля передайте бею, что мы требуем встречи с ханом! И пока мы не получим от него твёрдого уверения, что в ближайшее время нас отправят в Бахчисарай, мы ничего в рот не возьмём!

Слуги были поражены и попятились со своими мисками. Не менее их были изумлены и члены посольства, которые впервые видели стольника таким разъярённым. Дьяк Зотов рот раскрыл от удивления, но ничего не сказал. Промолчал.

Никто не притронулся ни к завтраку, ни к ужину. На другой день утром пришёл чауш и уведомил, что завтра урусское посольство тронется в Ак-Мечеть.

Все вздохнули с облегчением, плотно позавтракали и начали готовиться к отъезду.

От Перекопа до Ак-Мечети два конных перехода. Но проводники не спешили, и посольство прибыло в город на пятый день.

Ак-Мечеть одно только название, что город. На самом деле это небольшое селение, раскинувшееся в широкой лощине на берегах Салгира. В центре его, на пригорке, высилась мечеть, сложенная из пилёного известняка. От неё селение и получило название Ак-Мечеть, то есть Белая Мечеть. Вокруг неё утопали в садах дома калги и ак-мечетского бея Гази. А дальше извивались узенькие улочки, выгороженные высокими каменными заборами, из-за которых выглядывали крыши низеньких, приземистых мазанок.

Посольство въехало во двор бея.

У Арсена перехватило дыхание. Неужели он сейчас увидит своего обидчика? Неужели узнает, куда тот девал девушек? А в том, что заставит его сказать правду, у казака не было сомнения. Поставит на карту жизнь, а своего добьётся!..