Чёрный котёл

— Ты, сын Пен-Лларкау, и твой конь не зря горячитесь, — сказал Адаон. — Конь твой несет тяжелую ношу. И твоя ноша тяжела.

— Какая ноша? Почему она тяжела? — вскипел Эллидир.

— Прошлой ночью мне обо всех вас приснился сон, — сказал Адаон, задумчиво теребя пряжку плаща. — Тебя я видел с черным существом на плечах. Бойся, Эллидир, оно может проглотить тебя. — Он грустно взглянул на гордого принца и улыбкой смягчил свои тревожные слова.

— Избавьте меня от спесивых скотников и мечтателей-сновидцев, — резко ответил Эллидир, пришпорил Ислимах и устремился вдогонку за колонной, пылящей впереди.

— А я? — спросил Тарен. — Что в твоем сне было обо мне?

— Ты, — ответил Адаон после минутного колебания, — ты был печален.

— Не вижу никакой причины для печали! — удивился Тарен. — Я горд тем, что служу лорду Гвидиону. У меня есть шанс снискать честь и славу. — Он смутился и добавил: — Во всяком случае, больше шансов, чем в Каер Даллбен за мытьем свиней и прополкой огорода.

— Я был во многих походах, — тихо ответил Адаон, — но не гнушался сеять хлеб и убирать урожай. И скажу тебе: больше чести вспахать поле, чем напитать его кровью.

Всадники во главе колонны ускорили шаг, и Адаон с Тареном тоже поторопили своих коней. Адаон сидел в седле легко и привычно. Голова высоко поднята. На лице — открытая улыбка. Казалось, он выехал на веселую прогулку и радостно впитывает запахи и звуки лесного утра. Ффлевддур, Доли и Колл держались Гвидиона. Эллидир угрюмо ехал в хвосте войска Морганта. Тарен старался не отставать от Адаона. Они ехали бок о бок по усыпанной листьями лесной дороге.

Скрашивая утомительное однообразие пути, Тарен и Адаон тихо беседовали. И Тарену открылось, как много видел, знал и пережил Адаон. Плавал он за остров Мона к дальнему северному морю, работал гончаром, плел сети с рыбаками, ткал одежду на ткацких станках, стоял у наковальни в раскаленной кузнице, как и Тарен. Он знал все о лесе, как настоящий лесник, и Тарен с удивлением слушал его рассказы о повадках лесных зверей, о смелых барсуках и осторожных сонях, о гусях, летящих высоко, под самой луной.

— В мире много интересного, — говорил Адаон, — и многое можно любить. Все равно, смена ли это времен года или неприметный окатыш с речного дна. И чем больше у нас в жизни того, что мы любим, тем больше вмещает и наше сердце.

Ранние лучи солнца словно бы смягчали, проясняли лицо Адаона, но в голосе его звучала какая-то тревога. Тарен спросил его об этом, и тот сразу же ответил искренне и открыто:

— У меня станет легче на сердце, когда все будет позади. Дома, в северных владениях, ждет меня невеста Арианллин, мы обручены с ней. И чем быстрее будет уничтожен Котел Аровна, тем скорее вернусь я к ней.

К концу дня они уже были настоящими друзьями. И с наступлением ночи, когда путники уже пересекли Великую Аврен и были на подступах к королевству Смойта, Гвидион велел расположиться лагерем на привал, Адаон и Тарен оказались рядом.

Гвидион был вполне доволен быстротой их продвижения, хотя и предупреждал, что им еще предстоит самая трудная и опасная часть пути.

Все были в хорошем расположении духа, кроме Доли, который терпеть не мог ехать верхом. Он сердито ворчал, что, мол, пешком у него получается намного быстрее.

Отдых в небольшой, защищенной со всех сторон от ветра и посторонних глаз роще обещал быть приятным. Ффлевддур протянул арфу Адаону и уговорил его спеть. Адаон, удобно прислонившись спиной к дереву, взял инструмент и на мгновение замер. Взгляд его стал мечтательным и ускользающим. Голова склонилась на грудь. И руки нежно коснулись струн.

Голос арфы и голос Адаона слились в таком согласии, в такой чудной гармонии, какой Тарену еще не доводилось слышать. Лицо певца было обращено к звездам, и казалось, серые глаза его видят далеко-далеко, проникая в самые глубины бездонного неба. Лес умолк. Стихли ночные звуки.

Это была не воинская короткая баллада, а песня мирной и спокойной радости. Тарен слушал и слушал, и звуки этой песни наполняли сердце его счастьем и покоем. Он желал бы, чтобы музыка продолжалась вечно, но Адаон остановился почти внезапно. С печальной улыбкой он протянул арфу Ффлевддуру.

Путники завернулись в плащи и уснули. Эллидир лег в стороне от всех, у ног своей лошади. Тарен положил под голову седло, а руку — на рукоять меча. Ему не спалось. С нетерпением ожидал он рассвета и продолжения похода. И уже в полудреме, мнилось ему, он увидел скользнувшую среди ветвей темную крылатую тень. Тарену вспомнился сон Адаона.

На следующий день путники перешли реку Истрад и стали продвигаться на север. Здесь король Смойт должен был отделиться от колонны и поехать к Каер Кадарн, чтобы собрать и подготовить своих воинов. С недовольным ворчанием он подчинился Гвидиону, все еще не смирившись с тем, что не придется ему принять участие в основном деле.