Чёрный, как тайна, синий, как смерть

Сзади лежал опухший от напичканных в него бумаг портфель, а рядом невинно сидел дорогой племянничек. И что это Габриэль задумал на этот раз? Ещё вчера он молил только о возвращении домой, а уже сегодня снова начинает манипулировать добрым, отзывчивым, безотказным сердцем своего родного дяди! Заставил сначала тащиться в банк за кипой документов, а теперь они ещё едут к Майерзу. Не сыщик, а сколопендра, способная напасть на змею!

Галерея Роберта Майерза находилась неподалеку от Банка Парижа и Нидерландов. Если бы не самолюбие Леона Дюрока и не тяжёлый портфель, то до неё можно было бы дойти пешком. Снаружи она напоминала английский книжный магазин, украшенный зелёной вывеской в стиле модерн, где большими буквами с изящными завитушками было выведено «Художественная галерея Роберта Майерза».

Владелец галереи встретил незваных гостей с английской вежливостью и самообладанием. По помещению сновали рабочие, и Майерз то и дело покрикивал на них, чтобы они не разбили японскую вазу или не уронили картину ещё никому не известного художника-авангардиста.

– Мы готовимся к новой экспозиции. Будем выставлять японский фарфор провинции Сацума и эстампы 1860-х годов. Вы, наверное, знакомы с их оригинальными мотивами, господин Дюрок, – улыбнулся Майерз банкиру. – Это, конечно, не классическое искусство, но очень советую присмотреться: вы ведь знаете, какой в Париже сейчас бум на восточную экзотику. Если этот остолоп так и будет стоять и лыбиться на эту вазу, я вам сейчас головы всем оторву! А ну, за работу!

Ленуар, с любопытством разглядывающий вазу, на которой волосатый японский бог сражался с морским драконом, вздрогнул и только потом понял, что Майерз обращался к грузчикам, толпившимся в противоположном углу зала. Сыщик достал из кармана часы Софии фон Шён и посмотрел, сколько ещё осталось времени до полудня. За работу так за работу! Он хотел было открыть рот, чтобы задать пару вопросов владельцу галереи, но тот его опередил:

– Господин Ленуар, вы не позволите мне поближе взглянуть на ваши часы? Если я не ошибаюсь, это ведь их Рубен Саламанка изобразил на портрете дочери германского посла?

– Вы не ошибаетесь. – Пока Дюрок разглядывал экспонаты будущей выставки, Ленуар протянул Майерзу часы. – Хотите их оценить? Сразу предупреждаю, что они не продаются.

Галерист так аккуратно взял протянутый ему предмет, словно он был усыпан бриллиантами. Осторожно открыв крышку часов, он покрутил их в руках, а затем попробовал нажать и вытянуть заводную головку, но ничего не получилось. Однако вместо досады Майерз закивал и с нежностью посмотрел на часы.

– Так я и думал, – сказал он вслух. – Сколько, вы сказали, за них хотите?

– Эти часы – собственность парижской префектуры полиции, господин Майерз. Они вам знакомы? Вы их уже видели?

– Хм, подобный экземпляр я, пожалуй, видел только на картине Саламанки. У меня в тот вечер возникли кое-какие мыслишки, но тогда я решил, что мы имеем дело с плодом богатого воображения нашего общего знакомого.

– В них есть что-то особенное? Они находились в частной коллекции одного из ваших клиентов? – предположил Ленуар.

– Нет, тут дело не в коллекции, а в механизме этих часов. Видите ли, господин полицейский, моя мать была из благородной английской семьи, а отец – потомственным кабинотье в женевском районе Сен-Жерве… Вы когда-нибудь о нем слышали? – Майерз вскинул бровь и ещё раз погладил пальцами корпус часов.

– Нет, но, полагаю, это как-то связано с работой в кабинете? – спросил Ленуар.

– Они все работали в специальных кабинетах на последних этажах, где было много света. В кабинотье отбирали самых искусных ремесленников, мастеров своего дела. Среди них были и ювелиры, и гравёры, и шлифовальщики, и часовщики… Мой отец как раз работал часовщиком. Под конец жизни он без своей лупы даже меня уже не видел…

Майерз опустил глаза, но звук падающей на пол коробки вернул его к действительности.

– Вот бараны безмозглые! – вскричал галерист, снова обращаясь к грузчикам. – Вам бы только на ярмарках бодаться! Каждый разбитый предмет буду вычитать из вашей зарплаты! Ох… Так о чём это мы?

– Вы говорили о часах, господин Майерз, – напомнил Ленуар.

– Ну да, ну да… Видите эту гравировку на циферблате? Такую делают только в Сен-Жерве. Мотив называется «женевские волны», и только кабинотье исполняют подобные волны идеально ровно, так, чтобы линии вокруг цифры «три» разъезжались чуть в стороны. Вот здесь, видите? – Майерз длинным ногтем мизинца показал на правую часть циферблата. – Это знак. Знак того, что эти часы с секретом.

– С каким секретом? – полушёпотом произнёс Ленуар.

– Ах, это мы узнаем, только когда придёт время, господин полицейский!

– Что вы имеете в виду?

– А то, что внутри часов имеется тайник. Обычно подобные часы заказывали для того, чтобы сложить туда записочку или прядку волос любимого человека… Тайник откроется только тогда, когда запас хода часов обнулится определённое количество раз – по запросу заказчика, – при этом Майерз закрыл часы и с лёгким поклоном протянул их Ленуару.