Чёрный дом

Атмосфера удивительно напоминает Френч-Лэндинг, Самнер-стрит и Чейз-стрит, свет в окнах гостиницы «Дуб», Громобойную пятерку с Нейлхауз-роуд, серый склон, поднимающийся от реки, Куин-стрит и зеленую изгородь «Макстона», маленькие дома, рассыпанные вдоль шоссе… Все упомянутое задушено невидимым туманом, который накрывает своим пологом и потрепанный временем и непогодой щит с надписью «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», и бар «Сэнд», после чего ползет дальше, по холмам и долинам.

— Извини, — говорит Джек. — Задумался…

— Я тоже, — отвечает Генри. — Продолжай.

Джек, понятия не имеющий о существовании за щитом «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН» черного дома, в который со временем ему придется войти, сосредоточивается на «Холодном доме». За окнами темнеет, свет ламп становится ярче. Дело Джарндайса и Джарндайса плетется по судам, ускоряемое или замедляемое стараниями адвокатов Чиззла, Миззла и Дриззла; леди Дедлок оставляет сэра Лейсестера Дедлока одного в их огромном поместье с обветшалой часовней, застывшей рекой и «дорожкой призрака»; Эстер Саммерсон начинает рассказ от первого лица. Наши друзья решают, что в честь появления Эстер недурно и выпить, раз уж ее рассказ затягивается. Генри поднимается с дивана, идет на кухню, возвращается с двумя низкими широкими стаканами, на треть наполненными виски «Болвени даблвуд», и стаканом чистой воды для чтеца. Пара глотков, несколько слов одобрения, и Джек вновь читает. Эстер, Эстер, Эстер.

За розовыми очками, через которые она смотрит на мир, история набирает ход, увлекая и чтеца, и слушателя.

Дочитав очередную главу, Джек закрывает книгу и зевает.

Генри встает и потягивается. Они идут к двери, Генри выходит вместе с Джеком под бескрайнее, усыпанное звездами небо.

— Хочу задать тебе один вопрос, — нарушает тишину Генри.

— Валяй.

— Попав в полицейский участок, ты действительно почувствовал себя копом? Тебе казалось, что ты им прикидываешься?

— Знаешь, меня самого это удивило, — отвечает Джек. — Едва переступив порог, я снова стал копом.

— Хорошо.

— Почему хорошо?

— Потому что твои слова означают, что ты бежишь навстречу своему таинственному секрету, а не от него.

Качая головой и улыбаясь, сознательно не отвечая Генри, Джек садится за руль и уже из кабины прощается с хозяином.

Двигатель кашляет и заводится, вспыхивают фары, Джек едет домой.

Глава 9

Не столь уж много часов спустя Джек вышагивает по пустынному парку развлечений под серым осенним небом. Оставляет позади лоток по продаже хот-догов, тир, павильон игровых автоматов.

Прошел дождь, но в воздухе пахнет новым. Неподалеку кто-то играет на гитаре. Вроде бы мелодия веселая, но Джека она пугает. Нечего ему тут делать. Это старое место, опасное место. Он проходит мимо русских горок. Перед аттракционом щит: «СПИДИ ОПОПАНАКС ОТКРОЕТСЯ В ДЕНЬ ПОМИНОВЕНИЯ[59] 1982 ГОДА — ТОГДА И УВИДИМСЯ».

«Опопанакс», — думает Джек, только он более не Джек; теперь он Джеки. Точнее, Джеки-бои, и он и его мать бегут. От кого? От Слоута, разумеется. От пугающе опасного дяди Моргана.

«Спиди, — думает Джек, и, словно получив его телепатический сигнал, густой, чуть глотающий слова голос начинает петь:

— „Малиновка вдаль
Улетает, звеня,
Нет голоса в мире чудесней…
И нет больше слез,
Где мерцание звезд
Подпевает в такт ее песне…“»

«Нет, — думает Джек. — Я не хочу тебя видеть. Я не хочу слышать твою песню. Ты не можешь быть здесь, ты умер. Умер на пирсе Санта-Моники. Старый лысый чернокожий мужчина, лежащий под застывшими лошадками карусели».

Да нет же. Когда возвращается логика полицейского, она пробирается и в сны. Ему не требуется много времени, чтобы понять, что это не Сайта-Моника: слишком холодно и слишком далеко в прошлом. Это земля прошлого, в которую Джеки и Королева Пчел убежали из Калифорнии. И бежали не останавливаясь, пока не добрались до другого побережья, до места, куда Лили Кевинью Сойер…

Нет, я не думаю об этом, я никогда не думаю об этом.

…пришла, чтобы умереть.

«Проснись, немедленно проснись, соня!»

Голос его давнего друга.

Друга, как бы не так. Это он указал мне путь, на котором меня ждало столько преград, он встал между мной и Ричардом, моим настоящим другом. Из-за него я едва не погиб, едва не сошел с ума.

«Просыпайся, просыпайся, вылезай из кровати!»

Просыпайся-просыпайся. Пора взглянуть в лицо страшному опопанаксу. Пора вернуться в не такое уж милое прошлое.

— Нет, — шепчет Джек, и дорожка тут же заканчивается. Впереди карусель, вроде той, что была на пирсе Санта-Моники, вроде той, которую он видел… ну, в прошлом. Это гибрид, плод воображения, не существующий ни здесь, ни там. Но вот о человеке, который с гитарой на коленях сидит под одной из застывших лошадок, такого сказать нельзя. Джеки-бои всегда и везде узнал бы это лицо, и его сердце вновь переполняется любовью.

Он борется с ней, но это борьба, в которой очень немногие могли бы выйти победителями, и уж конечно, не те, кто внезапно вернулся в далекое детство.

— Спиди! — кричит он.