Чёрный дом

Именно уши Генри позволили ему узнать величайшую тайну Джека, догадаться, что его мать, Лили Кевинью Сойер, та самая Лили Кевинью. Вскоре после того, как Дейл познакомил их, Генри и Джек на удивление быстро сдружились. Каждый помогал скрасить одиночество другого, так что два или три вечера в неделю они проводили вместе, обедали, слушали музыку, говорили на самые разные темы, благо оба много чего знали. Джек то приезжал к Генри и оставался у него, то забирал Генри и вез к себе. По прошествии шести или семи месяцев Джек спросил, не хотел бы Генри проводить час-полтора, слушая, как он, Джек, читает книгу, нравящуюся им обоим. Генри ответил: «Дорогой, какая прекрасная идея. Как насчет того, чтобы начать с триллеров?» Они начали с Честера Хаймса[42] и Чарльза Уиллфорда,[43] перешли на современные романы, затем прошлись по творчеству Сидни Перелмана[44] и Джеймса Тербера[45] и, наконец, решились штурмовать литературные бастионы, воздвигнутые Фордом Мэдоксом Фордом[46] и Владимиром Набоковым (был еще Марсель Пруст, оба это понимали, но Марсель Пруст мог подождать; в ближайшее время они намеревались взяться за «Холодный дом»).

Как-то вечером, после того, как Джек закончил читать намеченный на этот день отрывок из «Хорошего солдата» Форда, Генри откашлялся.

— Дейл говорил, что твои родители работали в индустрии развлечений. В шоу-бизнесе.

— Совершенно верно.

— Я не хочу совать нос в чужие дела, но ты не будешь возражать, если я задам несколько вопросов? Захочешь ответить можешь ограничиться «да» или «нет».

— А в чем дело, Генри? — спросил уже встревожившийся Джек.

— Хочу проверить одну свою догадку.

— Ладно. Спрашивай.

— Спасибо. Твои родители работали в разных сферах шоу-бизнеса?

— Да.

— Один занимался менеджментом, другой — непосредственно выступал?

— Да.

— Твоя мать была актрисой?

— Д-да.

— Можно сказать, знаменитой актрисой. Она не получила признания, которого заслуживала, но в пятидесятых и в середине шестидесятых снялась во множестве фильмов, а в конце своей карьеры получила «Оскара» за женскую роль второго плана.

— Генри, — только и смог вымолвить Джек. — Как ты…

— Помолчи. Я хочу полностью насладиться этим моментом. Твоя мать — Лили Кевинью. Это прекрасно. Лили Кевинью так и не удалось полностью раскрыть свой талант. Но всякий раз своими ролями она возвышала всех этих девушек и женщин, решительных официанток, дам с пистолетом в сумочке. Прекрасная, остроумная, естественная, она словно сживалась с персонажем, который играла. Она была в сто раз лучше тех, кому доставались главные роли.

— Генри…

— Некоторые из этих фильмов отличали отменные саунд-треки. К примеру, «Потерянное лето» Джонни Мандела. Его, правда, уже не посмотришь.

— Генри, как ты…

— Ты сам сказал мне, откуда еще я мог все это узнать? Интонациями своего голоса, как же еще? Все твои предложения отличает особый ритм.

— Ритм?

— Будь уверен. Внутренний ритм, присущий только тебе. И пока ты читал мне «Хорошего солдата», я пытался вспомнить: а почему этот ритм кажется мне знакомым, где я его мог слышать? Ответ никак не давался в руки, но два дня назад меня осенило: Лили Кевинью. Ты не можешь винить меня за то, что мне захотелось проверить правильность моей догадки, не так ли?

— Винить тебя? — переспросил Джек. — Я слишком потрясен, чтобы кого-то винить. Дай мне пару минут.

— Твой секрет в полной безопасности. Ты, конечно же, не хочешь, чтобы люди, глядя на тебя, говорили: «Эй, это же сын Лили Кевинью». Мне представляется, здравая мысль.

У Генри Лайдена были великие уши, это точно.

***

Пока пикап едет по Френч-Лэндингу, шум, заполняющий кабину, не позволяет продолжать разговор. «Грязная сперма» прожигает дыру в марципановом центре песни «Куда ушла наша любовь» и в процессе творит немыслимые злодеяния в отношении таких милых, таких домашних «Супримз». Генри, который говорил, что его мутит от таких извращений, сидит, уперевшись коленями в приборный щиток, сложив руки под подбородком, лыбясь от удовольствия.

Напротив «Универмага Шмитта» четверо подростков на велосипедах съезжают с тротуара на мостовую, в двадцати футах от движущегося пикапа. Джек жмет на педаль тормоза, мальчишки на мгновение останавливаются, потом выстраиваются в линию вдоль тротуара, ожидая, пока пикап проедет мимо. Джек отпускает педаль тормоза. Генри выпрямляется, проверяет свои датчики — органы чувств, принимает прежнюю позу. Генри беспокоиться не о чем. Мальчишки, однако, не понимают, как им реагировать на рев, который с приближением пикапа становится все громче. Они смотрят на лобовое стекло с недоумением, смешанным с отвращением, как их прадедушки когда-то смотрели на сиамских близнецов или человека-аллигатора в шоу уродов на ярмарке. Все знают, что водители пикапов слушают музыку только двух видов: хеви-метал или кантри. Выходит, за рулем этого сидит какой-то выродок?