«…А жареная гречневая каша с луком, запить кваском! А постные пирожки с груздями, а гречневые блины с луком по субботам!.. А кутья с мармеладом!.. А миндальное молоко с белым киселем! А кисель клюквенный с ванилью!.. А великая кулебяка на Благовещенье с вязигой, с осетриной!.. А калья, необыкновенная калья с кусочками голубой икры, с маринованными огурчиками…» С ума сойти!
Как научиться пить и не пьянеть?
У каждого свои секреты, общей формулы не выведешь. Я, например, могу напиться при трех условиях: если хороша выпивка, если вкусная закуска и если у меня хорошее настроение. Тогда только чуть-чуть теряю контроль и равновесие. Помню, когда умерла мама, я решил на поминках напиться – утопить горе в вине. Ничего не получилось.
Например, грузины пьют за праздничным столом огромное количество вина. Как правило, белого сухого, оно полегче, чем красное. Вот считайте: не меньше, чем тридцать тостов – значит тридцать полных стаканов вина. Советских граненых стаканов граммов по 150. Ну, конечно, хитрят, не допивают, оставляя на дне стакана граммов по десять… Можно отлучиться в туалет, пропустить пару тостов… Напиться за грузинским столом – позор. А если напьется тамада – позор неслыханный.
Обедаем мы однажды в перерыве между съемками в какой-то столовой, в Батуми. За соседний стол сел человек, простенько одетый, деревенского вида. Ему принесли стаканов десять горячего какао. Он достал из кожаной потертой сумки сверток в промасленной бумаге. Развернул, там оказалось сливочное масло. С полкило примерно. Он брал столовую ложку масла, размешивал его в стакане и выпивал его. И так все десять стаканов.
У кого только я не спрашивал: что это было? Пока один грузин не объяснил: это был тамада! Он готовился к вечернему застолью.
Как я понял: он «смазывал» свое нутро, чтобы алкоголь не впитывался в стенки желудка и не попадал в кровь…
Терпеть не могу пьяных, ни мужчин, ни женщин. Особенно – женщин; фу, какое это отвратительное зрелище! Рассуждаю как грузин: какой же ты мужчина, если можешь напиться до скотского состояния?
Пить можно всем, Необходимо только, – Знать где и с кем, За что, когда и сколько! писал Расул Гамзатов (вольный перевод стихотворения поэта Древнего Востока). Никакие, самые изысканные блюда не полезут в горло, если нет сотрапезника, человека, который поможет по достоинству оценить творение повара и поддержать приятный разговор. Как-то в Думу зашел знакомый священник, отец Иннокентий, правнук святого Иннокентия Аляскинского. Пообедали с ним в думском буфете. За соседним столом обедал в одиночестве Григорий Явлинский. Закончив ужин, встав из-за стола и проходя мимо Явлинского, отец Иннокентий поклонился ему и сказал: – Ангела-сотрапезника вам!
Глава вторая Высоцкий
В одной связке
Трудно передать, как много значил для меня Высоцкий. День 25 июля 1980 года черной чертой разделил жизнь на две неравные части: до и после. Та, что «до», освещена и освящена! – светлым образом Высоцкого.
Кляну себя за легкомыслие – одно не записал, другое не потрудился запомнить. И не оттого, что не понимал, кто со мной рядом. Но разве можно было предположить, что Он, моложе на два года, наделенный природным здоровьем, уйдет из жизни раньше. Наверно, поэты не могут жить долго. Они проживают более эмоциональную, более страдальческую жизнь. Боль других – их боль. С израненным сердцем долго не выдержишь.
Небольшой архив все-таки сохранился. Письма, задумки неосуществленных сценариев, черновики песен, пластинки с дарственными надписями, театральный билет на последний, уже не состоявшийся спектакль «Гамлет», траурная повязка, с которой стоял у гроба.
Иной раз листаешь старую записную книжку и среди пустых незначительных записей натыкаешься на такие строки: «Приезжал Володя. Субботу и воскресенье – на даче. Написал новую песню». Помню, встретил его в аэропорту, в руках у него был свежий «Советский экран» – чистые поля журнала исписаны мелкими строчками. Заготовки к новой песне. Значит, работал в самолете. Отдыхать он совершенно не умел.
Потом на даче, когда все мы купались в море, загорали, он лежал на земле, во дворе дома, и работал. Помню, готовили плов на костре. Кричали, смеялись, чуть ли не перешагивали через него, а он работал. Вечером спел новую песню. Она называлась «Баллада о детстве».
Он ворвался в нашу жизнь в начале шестидесятых. Вспомним это время – время расцвета новой поэзии, новой литературы. Время Ренессанса искусств.
Не так давно отшумел фестиваль молодежи и студентов. Будто распахнули окно в большой мир – и оттуда ворвался свежий воздух. Студент-первокурсник Высоцкий проводит дни и ночи на улицах Москвы, дышит этим воздухом.
Только что образовался «Современник» – Высоцкий среди первых его зрителей и почитателей.
Молодые поэты читают стихи у памятника Маяковскому. Высоцкий еще не набрался смелости подняться на ступеньки гранитного постамента – он в толпе вокруг памятника, ловит каждое слово.