Солнце шпарит из-за гор,
Жарко, словно в кратере,
В государстве Эквадор
На самом экваторе.
И экватор делит там
Эквадор напополам.
Говорят, что в Абиссинии
Васильки совсем не синие,
Крокодилы не зеленые,
Огурцы там не соленые,
Гладиолусы не красные,
Насекомые опасные…
Говорят, зимою лето там,
Люди черные поэтому.
Все черны и даже царь
Черный, как ржаной сухарь.
Шел я по Капакабане,
Были денежки в кармане…
Пацаны в футбол играли,
Засмотрелся – обокрали!
Ах, какой разиня я,
Это же Бразилия!
Ни ногой больше не стану
Я на пляж Капакабану,
Ах, какие же засранцы
Бразили-лианцы!
В Гонолулу, в Гонолулу
На Гавайских островах,
Все живое вдруг заснуло
И живет в красивых снах.
Снится толстым бегемотам,
Что они теперь стройны.
И солдатским снится ротам
Мир без ужасов войны.
………………………………………
Даже глупые гиббоны
Спят, качаясь на хвостах…
Вот оказия какая
На Гавайских островах.
Частушки
Неповторимое чудо – частушка. Понятно, что без матерка – это уже не частушка.
Однажды Иосиф Кобзон тяжело болел. Я через день звонил в больницу. Трубку брала жена. Однажды звоню:
– Неля, как дела?
– Вот сидит на кровати, поет частушки.
– Значит, выздоравливает. А что он поет?
– Ну, это я не могу повторить. Спросите сами.
Передала трубку Иосифу.
– Что ты там поешь?
– А вот послушай:
На горе стоит больница,
Все боятся в ней лечиться,
Там лежит один больной —
Яйца медны, х…й стальной.
Кто же их сочиняет? Не народ, конечно. У каждой частушки есть автор. Я как-то попробовал…
1979 год. Режиссер Вилен Новак снимает фильм «Вторжение» – по моему сценарию. Сюжет такой: за три дня до войны молодой пограничник знакомится с девушкой. Любовь. Режиссер попросил написать частушки, которые поют под окном во время любовной сцены героя и героини.
Сел сочинять. Мучительное оказалось дело. Без матерка ничего не получается, с матерком – как по маслу.
Эх, мать-перемать,
Нашу власть нельзя понять:
Кто раздет и необут,
Того больше всех е…ут.
С трудом выдавил из себя несколько штук более менее приличных.
Полюбила я миленка,
С портупеей гимнастерка,
Едва милого встречаю,
Сразу ноги раздвигаю.
Наши девки пляшут польку
И не могут менуэт,
Балалаечнику Кольке
На ходу строчат минет.
В редакции киностудии подняли визг. В итоге в фильм вошли пионерские. Типа вот этой:
Ох, Ока, да ох, Ока,
Ох, и чистая река.
Я на окском берегу
Честь свою не сберегу.
Дьявол не пьет, не курит
1991 год. Работаю над фильмом «Россия, которую мы потеряли». Изучаю жизнь наших царей: Александра Третьего, Николая Второго… В разговорах (особенно с музейными работниками) узнаю много живых подробностей, которых не найдешь в учебниках. И сразу государь становится живым человеком, а значит – роднее, ближе. Николай Александрович Романов жалуется своему духовнику, отцу Василию: вот, мол, грешен, батюшка… Выпиваю, курю…
Отец Василий:
– Дьявол не пьет, не курит, не прелюбодействует. Тем не менее он – Дьявол!
Отец Николая Романова, Александр Третий, тоже любил выпить. Супруга строго следила за ним. Бывало, выйдет из комнат, а Александр Александрович, подмигнув адъютанту, вытаскивает из-за голенища сапога фляжку с коньяком… И приговаривает: – Голь на выдумку хитра!
Дума
Я в Думе с 1993 года. Первые созывы все грозились разогнать, теперь уже и не заикаются – Дума абсолютно подконтрольна Кремлю.
В записных книжках великого князя Андрея Владимировича я нашел запись, датированную началом 17 года:
«Конечно, Дума – дрянь. Но разогнать ее нельзя, как нельзя безнаказанно зашить задницу ввиду ее смрадности. Все организмы должны иметь выходы – и физиологические, и государственные».
Никогда не прощу себе
В 90-м году вышел мой фильм «Так жить нельзя». Шуму он наделал много. Нескромно, конечно, так заявлять, но очевидцы подтвердят – фильм во многом изменил политический климат в стране.
Очереди на фильм стояли по всей стране. Помню, у кинотеатра «Россия» (теперь «Пушкинский») люди дежурили всю ночь, чтобы попасть на утренний сеанс. Жгли костры. Выходя из кинотеатра, бросали в эти костры свои партбилеты.
В Верховном Совете как раз в это время выбирали Председателя. Ельцин не проходил. Состоялось уже два голосования…