Чинители

Спуск с мостовой у реки тоже как будто не изменился, но скорее всего был совсем другим. Полумрак сгустился, мелкая дождевая морось стала плотнее, а очертания города наверху, вдоль берегов, размылись ещё больше. Будто невидимый художник поленился прорисовать чёткие линии. Дома казались небрежными черновыми набросками с кривыми крышами и куполами, без окон и дверей и с кляксами на месте арок и парадных. Нигде не горели фонари, а цвет у неба был иссиня-чёрный.

Болотные голуби рассыпались на несколько групп и кружились вокруг шпилей и высоких крыш. Мне показалось, что я слышу равномерный шорох сотен крыльев: будто рвётся тонкая непрочная ткань.

Бабушка, дедушка и Макс уже стояли около меня. Не знаю, как я не заметил их появления. Возможно, тут подобное было в порядке вещей. На волнах у каменистой мостовой покачивалась небольшая лодка с двумя вёслами.

– Мы на Изнанке? – спросил я.

– У вас ещё не взрывается голова, дети? – спросил дедушка. – Живо в лодку, а потом я всё расскажу.

– Всё-всё?

– Что-нибудь точно.

Бабушка забралась первой, помогла Максу и потом мне. На дне лодки лежали спасательные жилеты, но не оранжевого цвета, как принято, а тёмно-болотного.

– То, что нужно, – проворковала бабушка, натягивая жилет на Макса. – На Изнанке бурные воды. Здесь скопились все наводнения за три сотни лет, все волнения и ветра. Утонуть, понятное дело, не получится, но с жилетами спокойнее как-то.

От жилета пахло не водой и водорослями, а теплом. Знаете, если осторожно понюхать включённую лампу, запах будет такой же. Я пробовал.

Дедушка оказался в лодке последним, уселся на скамейку в центре и взялся за вёсла. Лодка ни к чему не была привязана. Едва все оказались на борту, она стала медленно отплывать от каменного спуска. Стало очень тихо, и плеск волн казался инородным, ненужным.

Стены набережной подёрнулись влажной дымкой, перестали быть реалистичными. Их словно смазал мелкий дождь. За оградками всё меньше различались дома и всё больше – чёрные неясные тени. Кое-где темноту и морось разрезали огоньки окон, похожие на глаза, внимательно наблюдающие за нашей крохотной лодкой.

Течение подхватило нас и медленно поволокло неизвестно куда. Дедушка опустил вёсла в воду, но не грёб, а просто корректировал движение.

– Жил старик со своею старухой у самого синего моря, – начала бабушка негромко и подмигнула мне. – Вернее, не у моря, а у Невы, тут недалеко. Они были обычными крепостными, то есть людьми подневольными, служили у одного барина, жили в небольшой каморке в барском доме. Старуха целыми днями стирала, гладила, прибирала, а старик рыбалку организовывал для своего господина. Выезжал, значит, к озёрам в леса, места рыбные вынюхивал, выискивал. Дар у него был на это дело, и барин старика очень уважал и ценил. А старик думал, что вот-вот – и даст барин ему вольную. Это значит, смогли бы старик со старухою в своём домике жить, никому бы не подчинялись, ловили бы рыбу, живность всякую и тем бы питались.

– А дети у них были? – спросил Макс.

– На тот момент ни единого ребятёночка. В общем, как-то раз барин заболел страшно, слёг с лихорадкой и едва не помер. Старик вокруг него крутился, места не находил, всё ждал, что барин ему вольную подпишет, отпустит перед смертью-то на волю. А барин не отпускал. Между нами, он об этом и не думал никогда. Зачем отпускать того, кто тебе столько пользы приносит? Выздоровел барин, в общем, вызвал к себе старика и говорит: «Осерчал я на тебя (это значит, обиделся). Думал, мы с тобой навек вместе, а ты, значит, уйти захотел, всё на волю смотришь. Грустно мне от этого и одиноко». Старик ему и отвечает: «Тогда отпусти, да разойдёмся с миром. Сил нет терпеть». Барин покачал головой. Не по нраву ему пришлись эти слова. Приказал он отвезти старика в сарай да выпороть хорошенько, чтобы все мысли о вольности из головы вышибить. А после бросил старика в яму надолго, где его кормили только объедками с барского стола, а поили дождевой водой. За то время, что старик провёл в яме, барин разыскал другого подневольного, который в рыбном деле тоже был мастер. Приехал тот со своею женою и занял каморку в барском доме, а все вещи старика и старухи выбросили за забор. Много недель прошло, старик исхудал и поседел. Вытащили его измождённого (это значит, усталого), привели к барину. А барин ему протянул вольную, говорит: «Подумал я и решил, что негоже тебя держать, прав ты, старик. Иди на все четыре стороны. Живи как хочешь». Старик развёл руками: «Куда же я теперь пойду? Все мои вещи разворовали, жилья нет, деньги закончились». Барин ответил: «А ты как хотел, милый друг? Свобода всякому тяжело даётся. Вот и попробуй на свободе-то, без барской помощи». В общем, вывели старика за ворота, и там он встретился со своею старухой, и отправились они в леса, к берегу большого озера. Выжили как-то, стали заглядывать в город. Петербург как раз недавно отстроили. Старик со своим даром не пропал, заработал денег на небольшой дом. Старуха тоже то тут, то там подзарабатывала.

– И всё у них закончилось хорошо? – спросил Макс.