Чинить живых

Марта повесила трубку и тут же перезвонила в Гавр предупредить Тома: с тобой свяжется группа из Питье-Сальпетриер — скоординировать доставку; реципиент женщина, отделение Арфанга; ты его знаешь? Фамилию слышал. Она улыбнулась и добавила: у них отличная команда — своё дело знают. Хорошо, Тома взглянул на часы: у нас скоро начнётся изъятие: врачи планируют быть в хирургическом блоке примерно через три часа; созвонимся. И оба отключились. Арфанг, произнесла Марта вслух. Арфанг. Она тоже слышала о нём. Она узнала эту фамилию ещё до того, как познакомилась с её обладателем; эту красивую, странную фамилию[96] уже больше века повторяли в кулуарах всех парижских больниц, и она стала именем нарицательным: медики употребляли слово арфанг, когда, обмениваясь мнениями, желали подчеркнуть особое мастерство какого-нибудь врача-практика; или же они говорили: династия Арфангов, чтобы описать семью, подарившую миру десятки талантливых врачей-педагогов и практиков: многочисленные Шарли-Анри, Луи и Жюли, затем Роберы и Бернары, в наши дни — Матьё, Жили и Венсаны; все эти врачи работали в общественных учреждениях; преданные слуги Государства, думали они сами, когда бежали марафон в Нью-Йорке, катались на лыжах в Куршавеле, участвовали в регате на заливе Морбиан или управляли монококом из углепластика;[97] они разительно отличались от алчной медицинской черни, хотя некоторые из Арфангов, в основном самые молодые, помимо основной практики в больницах открывали частные кабинеты в спокойных зелёных кварталах, привлекая к своей работе другого Арфанга, дабы охватить весь спектр патологий человеческого тела; они предлагали быстрый check-up[98] солидным предпринимателям с избыточным весом, а также вечно спешащим типам, переживавшим из-за повышенного холестерина, закупорки сосудов, чёртовой простаты и снижения либидо; кроме того, были ещё пять поколений женщин-пульмонологов: профессия передавалась по отцовской линии, по праву первородства, мужская часть семейства получала в наследство кафедры и больничные отделения; плюс к этому, была ещё некая девица Брижит: в 1952 году она сумела попасть в парижскую интернатуру, но через два года бросила учёбу, влюбившись в помощника своего отца, хотя многие считали, что на самом деле она просто не выдержала подспудного давления семьи, настаивавшей, чтобы девушка уступила место под солнцем молодым самцам клана; что касается Эмманюэля Арфанга, он был хирургом.

Марта вспомнила, как во время учёбы в интернатуре примкнула к «банде», которую возглавлял дуэт кузенов Арфангов. Один из них специализировался на детской кардиологии, второй — на гинекологии. Оба они были наделены «пером Арфангов», пером полярной совы, — белой прядью, непослушным вихром надо лбом; двоюродные братья зачёсывали его назад, так чтобы прядь оттеняла тёмную шевелюру; семейное клеймо; знак, по которому распознавали Арфангов; ещё один штришок легенды: посмотрите, какое у меня оперенье; присоединяйтесь к моей свите; эта прядь просто завораживала девушек, заставляла их терять бдительность; оба кузена носили джинсы «501» и оксфордские рубашки, бежевые плащи на подкладке в шотландскую клетку, воротник всегда поднят, никогда не ходили в кроссовках, обувались у «Чёрчез»,[99] хотя пренебрегали мокасинами с кисточками; оба были среднего роста, жилистые, бледнокожие, тонкогубые, с золотистыми глазами; у обоих так сильно выдавались кадыки, что, когда Марта видела, как они двигаются под кожей, сама начинала невольно делать глотательные движения; они были похожи и друг на друга, и на пресловутого Эмманюэля Арфанга, который был на десять лет моложе и сейчас пересаживал сердца в Питье-Сальпетриер.