Чингиз-наме

Если поиски религии и религиозно-церковной организации у тюрко-монгольских народов времени Чингизхана и его потомков не выявляли ничего, кроме незначительных элементов шаманизма, которые на фоне грандиозных катастрофических последствий татаро-монгольских завоеваний, естественно, не могли быть признаны движущей идеологической силой и закономерно порождали мысль о необъяснимом противоречии между военной мощью и свершениями татаро-монголов и их идейно-религиозным потенциалом, то разгадка кроется в том, что духовную мощь татаро-монголов искали не там, где ее следовало искать. Религия татаро-монголов была в действительности мощной, основой ее были генеалогические мифы, которые и ранее были сердцевиной тюрко-монгольской картины мира, а следовательно, и в предшествующие эпохи были основой иллюзорного, фантастического мировоззрения и идеологии кочевых племен. Заметим, что мифы-генеалогии образовывали сложные по составу конусы. Если в низу такого конуса перечислялись живущие поколения и их действительные предки, то чем выше по конусу, тем проблематичней становилась цепь перечисляемых предков, а самый верх его венчала явная фантазия. Думаем, что реальность нижних этажей и мешала прежде всего пониманию генеалогий как ложной идеолого-мировоззренческой системы, конструировавшей картину сложения и функционирования мира. Складывавшиеся в процессе исторической деятельности Чингизхана и его потомков в чингизизм, дополненный элементами шаманизма, эти мифы в их новой системе стали для татаро-монголов могучей духовной силой, адекватной их воинской мощи. Но чингизизм был не только религией. Чингизизм был мировоззрением, идеологией, философией, санкцией общественного строя и структуры социальных институтов, политической и правовой системой, культурологической доктриной, основой просвещения, средством регуляции поведения в семье и обществе... И в этом он не отличался от других религий.

Чтобы показать значение чингизизма в истории тюрко-монгольских народов, напомним лишь несколько общеизвестных фактов. Чингизизм освятил право рода Чингизхана на верховную власть. Это, в частности, выразилось в том, что титул “хан” стал исключительной прерогативой Чингизидов. Попытка присвоить ханский титул нечингизидом в сознании тюрко-монгольских и многих других народов отражалась как противоправная и даже аморальная. Такой акт как бы ставил вне закона лицо, решившееся осуществить его. “Впредь да прекратится воцарение простолюдинов!”[46]. С таким кличем Исатай из племени кыйат и Алатай из племени сиджут, сторонники золотоордынского хана Узбека, который сам был лже-Чингизидом, убили его соперника-нечингизида Ток-Бугу, пытавшегося “узурпировать” ханскую власть.

Поэтому в тех случаях, когда объективный ход исторического развития приводил к отстранению Чингизидов от верховной власти, историческая практика выработала несколько приемов, чтобы обойти постулат о принадлежности верховной власти роду Чингизхана.

Нечингизиды, захватывавшие фактическую власть, как, например, Эмир Тимур, Едыгей и др., вынуждены были править от имени подставных, номинальных ханов-чингизидов.

В других случаях такие правители сочиняли легенду о своем происхождении от Чингизхана либо от одного из его предков или потомков. Такими легендами пользовались золотоордынские ханы Узбек, лже-Кельдибек, могулистанские ханы Туглук-Тимур и Хызр-Ходжа, тот же Эмир Тимур, который, однако, не решился принять ханский титул, кокандские ханы и многие другие.

Нередко даже Чингизиды, не обладавшие в соответствии с местом, занимаемым ими в генеалогии рода Чингизхана, каким-то правом, но жаждавшие им обладать, подделывали родословные Чингизидов, перерабатывали их в угодном им смысле и добивались цели, если обладали реальной силой, чтобы принудить несогласных принять сфабрикованные ими аргументы. В противном случае они погибали.

В истории Шайбанидов имеются случаи их территориальных притязаний, которые аргументировались ими особым местом, занимаемым в истории Чингизидов их предком Шайбаном, и “разделом Чингизхана”, т. е. тем же чингизизмом. Анализ их аргументации дает основание говорить о преднамеренной фальсификации.

Фактов такого рода в истории тюрко-монгольских и других народов, засвидетельствованных устными и письменными источниками, много. Таким образом, история чингизизма предоставляет свидетельства такой его мощи, которая делала возможной борьбу против него в определенных условиях только средствами самого чингизизма. Это, в свою очередь, требует конкретно-диалектического подхода к изучению его функционирования.