Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть

В один из зимних дней 1333 г. Ибн Баттута выехал из Бухары и направился в лагерь Тармаширина, который находился в окрестностях Нахшеба. «Я остановился, — рассказывает Ибн Баттута, — на несколько дней в лагере, который там называют Урду. Однажды, по своей привычке, я пошел в мечеть на утреннюю молитву, и, когда закончил молитву, кто-то сказал мне, что султан находится в мечети. Когда он поднялся со своего места, я подошел к нему, чтобы его приветствовать. Шейх Хасан и факих Хусам ад-Дин ал-Йаги доложили султану обо мне и о моем прибытии несколько дней назад. Султан обратился ко мне по-тюркски: „Хушмисан, яхишимисан кутлу айусан“. Хушмисан значит „здоров ли ты?“, яхишимисан — „хорошо ли себя чувствуешь?“, кутлу айусан — „да будет благословенно твое прибытие!“. В это время на нем была надета зеленая иерусалимская каба, а на голове шашийа из того же материала. Султан вышел затем из мечети, направляясь пешком к месту своих приемов. Люди обступили его, представляя ему свои жалобы. Он останавливался и выслушивал каждого жалобщика, беден тот или богат, мужчина или женщина. Потом он послал за мной, и я предстал перед ним. Султан был в шатре, а снаружи, справа и слева, разместились люди. Эмиры среди них восседали на сиденьях, а их свита стояла вокруг. Остальные воины сидели рядами, держа перед собой оружие. Это была дежурная стража, которая сидит там до вечерней молитвы. Потом приходит другая смена и остается до конца ночи. Там сделаны навесы из хлопчатобумажных тканей, под которыми они укрываются. Войдя к царю в шатер, я увидел его сидящим на троне, устланном златотканным шелком, подобно минбару. Внутренность шатра была скрыта раззолоченным шелком, а над головой султана, на высоте одного локтя, висел венец, украшенный драгоценными камнями. Великие эмиры сидели на сиденьях справа и слева от него, а перед ним стояли царские дети с опахалами в руках. У входа в шатер находились наиб (заместитель), хаджиб (камергер) и сахиб ал-алама (хранитель печати). Они называют ее ал-тамга; ал означает „красный“, тамга — знак. Когда я входил, они все четверо встали навстречу мне и вошли вместе со мной. Я приветствовал султана, и он задавал мне вопросы, а сахиб ал-алама переводил. Разговор наш был о Мекке, ал-Медине, Иерусалиме — да возвысит их Аллах! О городе ал-Халила — мир ему! О Дамаске, Египте, ал-Малике ан-Насире, об обоих Ираках и их царе, а также о персидских странах. В это время муаззин возвестил полуденную молитву, и мы вышли. Обычно мы совершали молитвы вместе с ним. Это были дни сильного, убийственного холода. Но султан не пропускал ни утренних, ни вечерних молитв с общиной. После утренней молитвы до восхода солнца он садился для свершения зикра на тюркском языке. Каждый, кто находился в мечети, подходил к нему и здоровался с ним за руку. То же происходило во время послеполуденной молитвы. Если ему преподносили изюм или финики — а финики у них высоко ценятся и считаются благословенными, — он раздавал их своей рукой каждому, кто был в мечети» (Ибн Баттута, с. 84–86).

Тамарширин, разумеется, не только творил молитвы и совершал зикр, но и водил войска. В частности, он совершил военные походы в Афганистан и Индию. Об индийском походе Тармаширина мимоходом говорится в «Дневнике» Гкйас ад-Дина, связно рассказывается в «Шаджарат ал-атрак», а подробное описание этого похода содержится в «Бахр ал-асрар». Тармаширин выступил с огромным войском из Мавераннахра, прошел через Афганистан, вторгся в Индию и дошел до Дели, город не взял, но разграбил близлежащие округа и с добычей вернулся в свою страну.

Вскоре после возвращения Тармаширина из индийского похода против него подняли восстание недовольные политикой хана Чингизиды и эмиры. В качестве причины и оправдания восстания они выдвинули следующие обвинения: хан «не соблюдал предписаний Ясака» (монгольского обычного права), несколько лет кряду «не созывал той» (ежегодно устраиваемое собрание, куда съезжались потомки Чингиз-хана, эмиры, знатные женщины и крупные военачальники), а также в течение четырех лет он оставался в округах, смежных с Хорасаном, и не ездил в восточные области страны — в Семиречье, где «начало их царства» и столичный город Алмалык.

Восстание возглавил Бузан, сын хана Дурра-Тимура. Войско мятежников подступило к Кешу, Тармаширин выступил из Карши. Враждующие стороны встретились в местности Козы-Мендак и «затопили печь сражения». Войско Тармаширина потерело поражение; хан бежал, но был схвачен около Самарканда, убит и похоронен там же, в одном из селений.

В источниках фигурируют разные даты смерти хана. По мнению В. В. Бартольда, Тамарширин едва ли был в живых после 1334 г. После военного поражения и трагической гибели Тамарширина «люди присягнули» Бузану.