Чингисхан. Пядь земли

Священник читал Евангелие, нудным и скрипучим голосом. Эйрих терпел и старался относиться к этому философски — проповедь конечна, а потом можно заняться полезным делом.

После проповеди последовал вынос тела из храма и они снова пошли, но уже к Храму Святых Апостолов, где заведено хоронить римских императоров.

Шли к храму долго, до него было целых две мили — император Константин I строил собственный храм и усыпальницу подальше от дворца, видимо, чтобы не напоминать себе лишний раз о неизбежном.

Торговцы, как и всегда, не упустили такой редкой возможности, поэтому продавали еду и напитки участникам шествия. Ходить по Месе туда-сюда — это утомительно, поэтому подкрепиться чем-нибудь бывает не лишним. Люди ели и пили со скорбными лицами, чтобы подчеркнуть траурность этого фарса.

Наконец, Храм Святых Апостолов.

Надеждам Эйриха вопреки, архиепископ встал пред вратами храма и начал читать молитву.

Больше всего в этой ситуации не повезло носильщикам императорского гроба: свинцовый короб и сам по себе тяжёл, так ещё и индийское дерево весит немало. Эйрих видел, как трясутся ноги у этих, на вид крепких, мужчин.

«Я читал, что у римлян гроб должны нести родственники усопшего», — припомнил Эйрих. — «Но все живые родственники Флавия Аркадия ростом не дотягивают до колеса арбы. Кто же такие эти шестеро?»

Идти и выяснять маловажную подробность ему было лень да и неуместно это сейчас.

Когда очередное повторение псалмов, уже неоднократно озвученных дьяконами по пути к храму, было закончено, гроб занесли внутрь и настало время погребальной молитвы.

Эйриху показалось, что они тут слишком много внимания уделяют разного рода молитвам. Отец Григорий, являющийся фактически главным священнослужителем остготов, предпочитал больше не толковать Евангелие, а узнавать, что гложет и беспокоит прихожан — с ним всегда есть о чём поговорить, а иногда он даже мог дать дельный житейский совет. Тут же…

После погребальной молитвы начался процесс погребения.

В склеп пустили только особо важных персон: консула Флавия Антемия, Альвомира, претора Эйриха, магистра оффиций Лигариана, архиепископа Маврикия I и детей покойного. Ещё вошли четверо носильщиков, но они быстро покинули склеп, сразу после того, как аккуратно извлекли свинцовый гроб из индийского короба и поместили его в углубление.

Остальные скорбящие остались в средней части храма, где специально назначенные люди уже начали петь энкомии, то есть хвалебные песни в честь усопшего императора.

— Эпитафию, слава Богу, уже приготовили… — тихо произнёс консул. — Архиепископ…

— Да-да, — опомнился задумавшийся священнослужитель. — Лучше ходить в дом плача об умершем, нежели ходить в дом пира, ибо таков конец всякого человека, и живой приложит это к своему сердцу…

И снова молитвы. Только сейчас всё осложнялось тем, что в усыпальнице было душно от жаровен и до одури воняло сжигаемыми в них благовониями. Ладан, мирра, стиракс — римляне измельчают и смешивают всё это, после чего добавляют в свечи или сжигают в кадилах и жаровнях. Эйриху не был неприятен этот запах, но он уже десяток минут стоит в этой гробнице, потеет и вдыхает этот дым.

В глазах его постепенно мутнело, нос уже потёк — хотелось выйти отсюда поскорее, но привычный к подобной обстановке архиепископ продолжал нудно читать молитву. И тут действующий император начал падать без сознания.

Эйрих протянул руки и поймал мальчика. Архиепископ прервал очередную молитву и недоуменно уставился на отключившегося императора.

— Что… — начал он.

— Император потерял сознание… — едва стоя на ногах, произнёс Эйрих. — Нужно… на воздух…

— Эйрих, вынеси его, — распорядился консул Флавий Антемий. — Архиепископ, продолжайте.

Выходов из крипты было два, Эйрих перехватил императора поудобнее и воспользовался тем, который ведёт в бытовые помещения. По узкому коридору, затем по ступенькам — впереди деревянная дверь.

— Ты же тот гот, который был, когда папу убили, да? — спросил детский голос у Эйриха за спиной.

Эйрих развернулся и увидел Элию Пульхерию, сестру действующего императора. Это пухленькая девочка с длинными волосами каштанового цвета, одетая в чёрный траурный наряд. Голову её накрывал чёрный платок, являющийся продолжением мафория, то есть накидки, именуемой у готов покровом. Никаких украшений, как того требует похоронный регламент.

Самого Эйриха тоже заставили одеться по регламенту, в чёрную тунику, чёрные же штаны и лишь сапоги оставили на его усмотрение, но обязательно не слишком ярких цветов.

— Да, — кивнул он. — А ты, как я понимаю, Элия Пульхерия?

— Это все знают, — сказала на это девочка.

Эйрих открыл дверь и прошёл в келью с четырьмя спальными местами и письменным столом.

— А тот великан — это тот, кто убил всех душегубов? — продолжила опрос Элия Пульхерия.

— Его зовут Альвомиром, — произнёс Эйрих, укладывая Флавия Феодосия II на одну из грубых кроватей.

— Странное имя, — хмыкнула сестра императора. — Что ты забыл у нас в городе?

— Меня пригласили, — ответил Эйрих. — Ради пары дел, связанных с Западом.

— Феодосий — слабак, — произнесла вдруг Пульхерия. — Плохой император.