Чингисхан. Пядь земли

— Это значит, что кольчуги и оружие пойдут новым воинам, — вздохнул Эйрих. — А всякие ценности мы продадим, превратив их в серебро и золото, чтобы закупить побольше полезных вещей, которые понадобятся обычным готским селянам.

— Но зачем? — недоуменно спросил Хумул.

— Затем, что так мы станем сильнее, — прикрыл глаза Эйрих. — Ты сам участвовал в бою против вандалов. Мы бы не достигли и половины, не будь на вас качественных римских кольчуг и шлемов. А на что, по-твоему, я покупал эти брони?

— На серебро, — пожал плечами бывший охотник.

— А откуда серебро? — усмехнулся Эйрих.

— Мы взяли его в прошлых набегах, — ответил Хумул.

— Что было бы, раздай я всё серебро воинам? — задал вопрос Эйрих.

Хумул задумался, представляя себе эту картину.

— Хрен бы я дал серебро, чтобы покупать всем кольчуги вскладчину, — произнёс он. — И тогда мы пошли бы на вандалов в том, что есть.

— И потеряли бы много воинов, — добавил Ниман, тряпкой стерев с лысины пот. — Нет, так-то ты прав, Эйрих, но что с бою взято — то свято.

— Больше так не будет, — мальчик покачал головой. — Не нравится — отдавайте выданные броню и оружие, после чего идите на все четыре стороны.

— Вообще-то, мы же договорились, как бы, — встрял в разговор дружинник Аравиг. — Эйрих платит деньги за каждый день, а мы не разеваем роток на добычу с боя…

— Ты вообще за нас или как?! — резко развернулся к нему Хумул. — А я тебя ещё от дротика щитом прикрывал…

— И я благодарен тебе за это, — приложил руку к груди дружинник, — но мы ведь дали клятву…

— Я не помню в клятве слов, что я не имею права подходить к Эйриху и ворчать, — усмехнулся Хумул.

— Вот это было упущение… — посетовал Эйрих.

— Хах! — хохотнул Ниман Наус. — Ладно, не получилось, но мы попробовали. А я уже понадеялся, что вернёмся с похода обеспеченными людьми…

— Ладно, пойдём, старик, — позвал его Хумул. — Молодёжь нынче упёртая и жадная, а ещё его щедрым прозвали…

Старшие дружинники вошли в стабуларий, где уже накрывали стол.

— Ты не обижайся на них, — попросил Аравиг. — Просто, они привыкли, что…

— Знаю, — сказал на это Эйрих. — Привыкли к щедрым трофеям, привыкли воевать по-старому, привыкли, что вождь должен прислушиваться ко мнению дружины…

— А не должен? — поинтересовался Аравиг.

— У римлян плохо пошли дела именно в тот момент, когда от мнения простых легионеров стало зависеть слишком многое, — произнёс Эйрих. — Так рухнула республика, так возвысилась империя.

— Я в этих делах не разбираюсь, — признался дружинник.

— Вот именно, — усмехнулся Эйрих, после чего бросил свой потрёпанный щит на телегу и пошёл к выходу из стабулы.

В резиденции Соломона тоже была своеобразная неразбериха. Рабы бегали с подносами и амфорами, ходили какие-то важные люди.

— Кто ты, легионер и что забыл здесь? — придержал уверенно идущего к триклинию Эйриха какой-то римлянин в нарядной тоге.

— Я не легионер, — ответил Эйрих. — Мне назначено у Соломона Приска.

— Негоже случайным людям входить в дом уважаемого человека без приглашения, — римлянин проигнорировал его слова и дал знак охране.

— Альвомир, — произнёс Эйрих. — Не убивай их.

Гигант, ступающий следом за мальчиком, повернулся к охране дома и недобро улыбнулся. Римские охранники опустили руки к ножнам с мечами.

— Прекратить! — вбежал в коридор Соломон. — Что здесь происходит? Эйрих, друг мой!

— Рад видеть тебя, Соломон, — кивнул мальчик знатному римлянину. — Этот человек хотел, чтобы мы ушли.

Викарий перевёл взгляд на притихшего мужчину в нарядной белой тоге.

— Я… я не знал… — заговорил тот.

— Это претор Эйрих, сын Зевты, также известный по прозвищу Ларг, — представил Эйриха Соломон. — А это — Вергилий Кунктатор Мозон, прокуратор диоцеза Фракия,[19] очень уважаемый человек.

Ларг — это «щедрый», если переводить с латыни. Римляне склонны переводить на свой манер даже прозвища. В этом они все — перенять и адаптировать под себя, чтобы было просто, понятно и привычно.

— Приятно познакомиться, уважаемый прокуратор, — изобразил полупоклон Эйрих.

— Взаимно, — ответил слегка нервный Вергилий Кунктатор. — Так это ты тот самый гот, что разбил вандальских налётчиков?

— Остгот, — кивнул Эйрих.

— Да-да, конечно, остгот, — вильнул правой рукой перед своим лицом прокуратор. — Прошу простить меня за то, что я обознался.

— Не стоит внимания, — ответил Эйрих. — Мы не были представлены, а одет я просто — можно принять за обычного воина.

— Качество истинного римлянина: когда все утопают в роскоши, одеваться просто и аскетично, — произнесла подошедшая к ним женщина.

Пожилая и чуть полноватая женщина, одетая в шёлковую стулу, дружелюбно улыбнулась Эйриху. Каштановые волосы её уложены в сложную причёску, увенчанную золотой диадемой. На шее её висела прекрасная золотая диадема с прозрачными драгоценными камнями.

«Алмазы», — идентифицировал камни Эйрих. — «У китайцев они были в ходу, но для надёжной драгоценности они слишком хорошо горят…»[20]

— Это моя жена, Юлия, — представил женщину Соломон Приск, после чего посмотрел на неё. — А это претор Эйрих Ларг.