Чикатило. Зверь в клетке

Тетя Таня привычно возвращалась с работы с продуктовыми сумками. У подъезда ей навстречу из тени вышел Липягин.

Тетя Таня спокойно посмотрела на него.

– Костик, опять ты меня пугаешь?

– Майор уголовного розыска Липягин. – Он показал удостоверение. – Ваш племянник дома?

Тетя Таня от растерянности выронила сумку, прижала руки к груди. Она была напугана.

– Ох… Я так и знала, что он что-то натворил…

– Так дома или нет?

Тетя Таня неуверенно кивнула, недоверчиво глядя на Липягина.

– Должен быть дома…

Майор повернулся, махнул оперативникам, и несколько человек забежали в подъезд. Последними вошли Овсянникова и сам Липягин.

На лестничной площадке третьего этажа оперативники встали по обе стороны от обитой дерматином двери в квартиру. Овсянникова осталась на лестнице, ступенек на пять ниже, еще ниже заняла позицию пара милиционеров в форме. С ними стояла и беззвучно плачущая тетя Таня.

Липягин подошел к двери.

– Может быть, я попробую? – шепотом спросила Овсянникова.

– Спокойно. Не думаю, что тут будут какие-то проблемы. – Липягин обернулся, жестом подозвал тетю Таню, указал ей на место рядом с собой и нажал на звонок.

Вместо треска зуммера или привычного «дин-дон» раздалась соловьиная трель. В глубине квартиры послышались шаги, затем из-за двери донесся голос Черемушкина.

– Теть Тань, ты?

Липягин жестом показал тете Тане, что нужно ответить утвердительно.

– Да, Костик. Открывай, – дрожащим голосом ответила тетя Таня.

В замке заскрежетал ключ. Липягин отодвинул тетю Таню подальше; он и оперативники приготовились ворваться в квартиру.

Дверь приоткрылась, но не широко: Черемушкин не снял цепочку. Через щель он увидел милицию. Издав испуганный крик, он попытался захлопнуть дверь, но Липягин навалился на нее и не дал этого сделать.

Бросив бесплодные попытки, Черемушкин, громко топая, бросился куда-то в недра квартиры. Липягин отскочил от двери, один из оперативников просунул руку и попытался снять цепочку.

– Пятый, держите окна, – рявкнул Липягин в рацию.

Послышался грохот открываемой рамы, звон стекол. Оперативник наконец снял цепочку и распахнул дверь. Липягин с пистолетом в руке первым ворвался в квартиру, на ходу крикнул устремившимся за ним оперативникам:

– Давай вниз!

Сам вбежал в комнату и увидел на полу под окном разбитый горшок с геранью. Окно было распахнуто, сквозняк трепал тюлевую занавеску. Откинув ее, Липягин выглянул со второго этажа на улицу. Под окнами рос густой куст шиповника, теперь уже сильно помятый. Где-то там, среди поломанных веток, угадывался человеческий силуэт: это был выпрыгнувший из окна Черемушкин.

Из-под подъездного козырька выскочило несколько милиционеров во главе с Николаем. Они навалились на упавшего Константина.

– А-а-а! Суки! Ногу больно! Пустите! – орал Черемушкин, пуча пьяноватые глаза.

Липягин оперся о подоконник, опустил пистолет, крикнул:

– Взяли?

– А как же, товарищ майор! – весело отозвался Николай.

– Ну и заебись.

Милиционеры заломили неудавшемуся беглецу руки, потащили к машине. Из подъезда вышла Овсянникова, за ней семенила напуганная произошедшим тетя Таня. Когда она увидела, как скрученного Черемушкина впихивают в машину, снова заплакала.

– Ох, Костик… Костенька…

– Сдала меня, сука! – зыркнул на нее Черемушкин.

Захлопнулась дверца, машина уехала. Из подъезда вышел Липягин, обвел взглядом зевак, толпящихся у соседних подъездов, усмехнулся:

– Спектакль окончен. Расходимся, граждане.

* * *

Чикатило собирался на очередное дежурство в народной дружине, когда из кухни выглянула Фаина.

– Когда уже закончатся эти дежурства? Тебе же отдохнуть некогда!

– А что поделать, Фенечка, надо, – развел руками Андрей Романович. – Пока убийцу не поймаем, нужно дежурить. Дружина, она на то и народная.

Фаина, вытирая руки о передник, подошла к мужу, он поцеловал ее в щеку.

– Ну пока.

– Осторожнее там. И постарайся пораньше.

– Не волнуйся, все будет хорошо, – Чикатило мягко улыбнулся и вышел из квартиры.

Весь вечер он вместе с инструктором и Панасенко мотался по электричкам, объехав с десяток пригородных станций. На первой станции, когда они только надевали повязки, Чикатило пожаловался коллегам:

– Жена отпускать не хотела. Говорит: «Когда это кончится?»

– Романыч, ты же знаешь: дружина – дело добровольное, – усмехнулся милиционер.

– Я ей так и говорю. «Если не мы, то кто?» – кивнул Чикатило.

– А когда кончится… – милиционер поправил фуражку. – Мне сегодня дружок из ГАИ рассказывал: поймали в Батайске маньяка. Ну который девушек убивал.

– Так а зачем мы тогда? – удивился Чикатило.

Милиционер-инструктор махнул рукой – мол, погоди.

– Да не он это! В смысле тоже маньяк, но не потрошитель, понял? Этот, батайский, просто душегуб какой-то оказался тупой. Баб убивал, чтобы ограбить. Он вначале на допросах в отказ ушел, а потом раскололся, рассказал, что косил под потрошителя. Мой дружок говорит, как машину его нашли, а там улики, так он сразу и поплыл.

– Тупой, значит. Поплыл. Не выдержал, – задумчиво проговорил Чикатило, поглаживая рукой кожаный бок портфеля.

– Слышь, Романович, а ты зачем с портфелем? – влез в разговор Панасенко.