Чикагский вариант (сборник)

— А я вот тут как раз знакомил Хендрикса с кое-какими выводами, — сказал Гаффен, кивая на труп. Он сделал шаг в сторону, чтобы мне тоже было видно. Это была молодая негритянка. Она, должно быть, была при жизни довольно привлекательной девушкой. Пока в груди и животе у нее кто-то не прострелил три круглые дырки.

— А то ведь Хендрикс все это время проводил в «Мем», — сказал Гаффен. — И сталкиваться с подобного рода вещами ему почти не приходилось. Например, мы только что обсуждали, откуда могли появиться вот эти отметины.

Гаффен указал на небольшие надрывы плоти. Более всего их было заметно на руках и ногах.

Хендрикс сказал:

— Я бы сказал, что это следы от колючей проволоки.

Гаффен грустно усмехнулся.

— Колючей проволоки, — повторил он.

Я промолчал. Сам я знал, что может оставлять на теле такие следы, равно как и то, что у человека, сталкивающегося с подобным случаем впервые, нет практически никаких шансов на то, чтобы это угадать.

— Когда ее привезли? — спросил я.

Гаффен взглянул на Хендрикса, а затем сказал:

— В пять утра. Но смерть, по всей видимости, наступила где-то в районе полуночи. — И обращаясь к Хнедриксу он спросил, — Тебе это говорит о чем-нибудь?

Хендрикс лишь покачал головой и закусил губу. Гаффен преподавал ему урок мастерства. Вообще-то мне лично подобная метода не по душе, но так уж заведено. При обучении медицине унижение зачастую ошибочно принимается за наставничество. Хендрикс знал об этом. И я знал об этом. И Гаффен тоже.

— Тогда, — снова заговорил Гаффен, — где, по твоему мнению, она находилась все эти пять часов после смерти?

— Не знаю, — униженно сказал Хендрикс.

— А ты подумай.

— Лежала в постели.

— Невозможно. Обрати внимание на характерный цианоз.[8]

Лежать она никак не могла. Она полусидела, склонившись на один бок.

Хендрикс посмотрел на труп и снова покачал головой.

— Ее нашли в сточной канаве, — продолжал Гаффен. — На Чарльстон-Стрит, в двух кварталах от Фронтовой Полосы. В сточной канаве.

— Ой.

— Итак, — настаивал Гаффен, — теперь ты можешь сказать, что это такое?

Хендрикс пожал плечами. Я знал, что подобное мытарство может продолжаться до бесконечности; Гаффен будет мусолить этот вопрос до тех пор, пока наконец это не надоест ему самому. Тогда, вежливо кашлянув, я сказал:

— Вообще-то, Хендрикс, это ничто иное, как следы крысиных укусов. Очень характерные признаки: начальный прокол и затем клинообразный надрыв.

— Крысиные укусы, — повторил он упавшим голосом.

— Век живи, век учись, — сказа Гаффен. Он взглянул на часы. — Ну все, мне на конференцию пора. Пока, Джон, встретимся еще как-нибудь.

Сняв резиновые перчатки, он вымыл руки, а затем снова подошел к Хендриксу, все еще разглядывавшему следы от пуль и укусов.

— И она что, пролежала в канаве все пять часов?

— Да.

— Ее нашла полиция?

— Да, случайно.

— А кто же это ее так?

Гаффен презрительно хмыкнул.

— Сам догадайся. Она, между прочим, уже бывала в этой больнице. С первичным сифилитическим поражением слизистой рта, и еще пять раз с трубами.

— С трубами?

— Пельвиоперитонитом.[9]

— Когда ее нашли, — сказал Гаффен, — у нее из бюстгальтера вытащили сорок долларов наличными.

Взглянув в сторону Хендрикса, он снова покачал головой и вышел за дверь. Когда мы остались вдвоем, Хендрикс сказал, обращаясь ко мне:

— И все же я не совсем понял. Это означает, что она была проституткой?

— Да, — согласился я. — Ее застрелили, и она пять часов пролежала в сточной канаве, где ее начали грызть живущие в канализации крысы.

— Какой ужас.

— Такое случается, — сказал я. — И довольно часто.

Створки двери распахнулись, и какой-то человек ввез на каталке накрытое белой простыней тело. Взглянув на нас, он спросил:

— Рэндалл?

— Да, — ответил Хендрикс.

— Какой стол выбираете?

— Средний.

— Ладно.

Он подкатил каталку поближе, а затем переложил тело на стол из нержавеющей стали, сдвигая сначала голову и плечи, а потом ноги. Труп уже был довольно окоченевшим. Затем он быстро снял простыню, сложил ее и бросил на каталку.

— Вам надо расписаться вот тут, — сказал он Хендриксу, протягивая ему бланк.

Хнедрикс расписался.

— Вообще-то я в этом не шибко разбираюсь, — сказал Хендрикс, обращаясь ко мне. — В уголовных делах. Прежде у меня было только одно такое вскрытие, да и то это был несчастный случай на производстве. Мужика на работе ударило чем-то по голове, и он умер. Но вот такого еще никогда…

Тогда я спросил у него:

— А почему сегодня сюда прислали именно вас?

— Значит, видно, судьба моя такая, — ответил Хендрикс. — Я слышал, что будто бы этим собирался заняться сам Вестон, но, очевидно, он передумал.

— Лиланд Вестон?

— Да.

Вестон, довольно мощного телосложения пожилой человек, был главным патологоанатомом «Сити» и несомненно самым лучшим патологоанатомом во всем Бостоне.

— Ну что ж, — сказал Хендрикс. — Наверное уже можно приступать.