Четырнадцатое июля

Люсиль. Мне холодно. До свиданья, Камилл! Я так устала! Пойду спать.

Камилл, улыбаясь, посылает ей воздушный поцелуй. Робеспьер кланяется. Она скрывается, так и не оправившись от испуга, ответив им лишь кивком головы. Занимается заря. Небо за Бастилией розовеет. Вместе с отдаленными криками доносится сухое щелканье первых ружейных залпов.

Робеспьер(поворачиваясь в ту сторону, откуда доносится шум). Идем! Сегодня не до любви!.. (Уходит.)

Камилл(спускаясь с баррикады). Не до любви?.. Тогда до чего же? Разве не любовь взбудоражила весь город? Разве не любовь переполнила все сердца? Разве не на алтарь любви приносится обильная жертва человеческих жизней? О моя любовь! Ты не себялюбива, ты крепкими узами привязываешь меня к людям. Ты — все. Ты объемлешь мир. Не одну только Люсиль я люблю. Я люблю вселенную. Любя Люсиль, ее дорогие глаза, я люблю всех, кто влюблен, всех, кто страдает, всех, кто счастлив. Люблю все, что живет и умирает. Люблю! Я чувствую, как от пламени, которое горит в моем сердце, закипает сила народная, а на востоке, за Бастилией, алеет небо. Все тени ночи исчезают, и Бастилия тоже исчезнет, как кошмар!

Бастилия, чудовищная и мрачная, возвышается в глубине сцены на фоне пурпурного неба. Внезапно раздается выстрел из пушки, потом — крики, ружейная пальба, колокольный звон, бой барабанов.

Камилл(смеется и показывает Бастилии нос). Зверь рычит... Ворчи, щерься! Свора гончих уже окружила тебя! Король любит охоту — ну что ж, поохотимся на короля!

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Вторник, 14 июля, после полудня.

Внутренний двор Бастилии[5]. Налево — подножие двух огромных башен; сами башни не видны зрителю. Башни соединены каменной громадой толстых крепостных стен, которые возвышаются подобно уступам гор. В центре сцены — ворота и подъемный мост, сообщающийся со двором Управления. Направо расположено одноэтажное здание, примыкающее к другим башням. При поднятии занавеса инвалид Бекар и его товарищи находятся на сцене — около пушек. Вентимиль, командующий инвалидами, сидит со скучающим, рассеянным видом. По подъемному мосту снуют швейцарцы, сообщая о ходе сражения, завязавшегося за внешними воротами двора Управления. За сценой перестрелка, бой барабанов и крики толпы. Над стенами поднимаются клубы дыма.

Де Лоней(комендант Бастилии, взволнованный, возбужденный, появляется со стороны внешнего двора). Как вам это нравится, господин де Вентимиль? Они атакуют! Подумать только: атакуют нас!

Вентимиль(не подымаясь с места, вялым, слегка насмешливым тоном). Прекрасно, господин де Лоней, пусть их атакуют. Нам-то что? Если только они не обзаведутся крыльями, как господа Монгольфье, им ни за что не проникнуть к нам.

Инвалиды(между собой). Черт побери!

Бекар. Мне жаль этих дурней! Ведь их раздавят. Все они тут полягут. Эти подлецы швейцарцы стреляют по ним вовсю. Нечего сказать, хорошее занятие — расстреливать беззащитных людей, когда сам находишься в укрытии, за крепостными стенами!

Один из инвалидов. Но ведь и то сказать; как могло им прийти в голову полезть на нас!

Бекар. Кто их разберет, что у них на уме! Нам этого не понять; в наши времена было по-другому. Теперь все какие-то свихнувшиеся, в особенности за последний месяц. И все же нельзя обращаться с ними, как с врагами. Не такие уж они плохие люди и к тому же ведь французы.

Инвалид. Что поделаешь, когда есть приказ! Не нужно было им соваться.