Четыре сказки о перевоплощении

Вот какая смекалистая, смышлёная. А уж, какая шустрая, быстрая, задорная была, так это только с пламенем сравнить её и можно. Случалось, пойдут они с отцом в лес сторожку проведать, дойдут уже, а отец вдруг вспомнит, что огниво дома забыл, так она в два счёта домой сбегает, найдёт его да тут же и принесёт. А отец знай, её нахваливает.

– Ах, ты моя помощница,… ну, что бы я без тебя делал,… как бы очаг-то растопил,… ай да какая же ты у меня скорая,… ну, прям как настоящий огонёк,… вон каким ярким пламенем светишься… – ласково говаривал он, и радуясь что у него растет такая доченька, гладил её по роскошным огненно-рыжим волосам.

А вот как раз из-за этих-то красивых пламенных волос её иногда и называли «рыжик-огонёк», хотя настоящее её имя было Оля или Ольга, это уж кому как нравилось, тот так её и величал. Впрочем, для родителей она всегда оставалась Оленькой или Олюшкой, либо уж совсем ласково звали – «Оленёнок». И не зря, потому как, глаза у Оленьки были большие и раскосые, словно у оленёнка, да и сама она с ним чем-то схожа была, такая же стройная и милая.

Но имелись и различия. Носик у Оленьки был вовсе не олений, а скорее такой, как у маленькой хитрой лисички, остренький, аккуратненький и чуть вздёрнутый вверх. А поэтому, некоторые местные мальчишки, когда Олюшка изредка задавала им трёпку за их шалости, а она это очень даже умела, дразнили её «лисьей сестрой». Однако она на такое прозвище не обижалась, и даже наоборот гордилась тем, что её сравнивали с этим гордым и независимым зверем. Ведь она очень любила лисичек, много о них знала и заботилась. А эту свою привычку заботится о животных, она тоже переняла от своего отца егеря. Ну а вот всё остальное, включая статную фигурку, глаза, нос, красоту, и даже рыжий цвет волос она позаимствовала от матери. Уж больно они друг на дружку походили, уж столько у них было общего, что для главы семейства это было двойной радостью.

Вот так они жили, в радости, счастье и благости, пока однажды в их тихой деревушке-городке не поселилась одна весьма странная женщина преклонного возраста. Нельзя сказать, что она была сильно уж старая, однако жизненный опыт за её плечами чувствовался.

2

Впрочем, с виду эта женщина ничем особенным от прочих деревенских жительниц не отличались. Вроде такая же обыкновенная, такие же, как и у всех руки, ноги, голова, и даже фигура у неё была привычной, ну разве что чуток постройней да поаккуратней. И одежду-то она носила такую же, как и другие поселянки. Вот только глаза у неё были какие-то хитрющие и даже где-то злобные.

А ещё на голове она всегда держала палантин, или же что-то на вроде этого. В общем, постоянно ходила с покрытой головой и волосы свои никому не показывала. Ну а так у неё всё как у всех.

Поселилась же эта особа аккурат рядом с лесом, как раз неподалёку от егерского домика. Уж так вышло, что бывший хозяин того жилища, где она обосновалась, внезапно куда-то уехал и продал ей всё своё хозяйство. Хотя некоторые поговаривали, что он ей его просто подарил. А с чего и почему он так сделал, для деревенского люда осталось загадкой.

И всё бы ничего, и пусть бы она себе жила в этом доме, но вот только с её появлением в городке у соседей стали происходить всякие чудные вещи. То кошка вместо того чтобы мышей ловить, увидев ту особу, убежит, под крыльцо спрячется, и сидит там целый день пока её молоком не выманят. Или же вдруг дворовые собаки как с ума сойдут и лают беспрестанно, пока не устанут, чего раньше за ними не замечалось.

В общем, вся местная животина стала вести себя совершенно непредсказуемо. И дня не пройдет, чтоб какого-нибудь происшествия не случится. И ведь главное все соседи знают и понимают, что виной тех происшествий является новая переселенка, а поделать ничего не могут. Прямых-то доказательств нет, что это она виновна в странном поведении домашних любимцев.

А меж тем время шло, а причуды всё продолжались и даже усиливались. А у некоторых животных внезапно начал провялятся страх и боязнь своих хозяев. То кровы не подпустят к себе, доиться не дают, шарахаются да противятся, то куры яйца нестись перестают, всё больше сидят на насесте да молчат, не квохчут. И даже петухи по утрам кукарекать перестали. Гуси и те шипеть зареклись, только траву щиплют да воду пьют, а гулять не идут.

Страсти такие разыгрались, что у иных соседей от ужаса волосы на голове ходуном ходят и дыбом встают. А тут ещё одна напасть приключилась. Повадилась из леса, иль ещё откуда, лиса по курятникам шастать, и это было очень удивительно, ведь доселе такого никогда не случалось. Но что ещё удивительней, она кур вовсе не воровала и не давила, как это обычно бывает, а возьмет, общиплет лишь несколько птиц, пух с них посдерёт, весь соберёт да и утащит. А куры потом голые сидят да ждут, пока снова обрастут.