Четвертый разворот

Из всей неразберихи мыслей и чувств, которые не покидают меня, пробивается слабая надежда, что не во всем я прав и что письмо Терентия Ивановича осталось на столе. Да и шапку он подарил мне не из каких-то там соображений, а потому, что я живу на свете, я — родной племянник, который пришел однажды морозным утром и, в общем-то, ничего не делая, походил по двору, постукивая молотком по всему, что хоть мало-мальски звенело.

ИСТИНА

Была Нина Викентьевна строга в суждениях, говорить могла решительно обо всем, и даже в любви понимала больше других, и однажды в учительской, где порой возникали всевозможные разговоры, сообщила коллегам — и, надо сказать, очень к месту, поскольку речь шла об измене, — что любит только своего мужа. В необъяснимом волнении она встала из-за стола — белое лицо ее стало еще строже, а кончик носа сделался мраморно-прозрачным.

— Не хочу даже слышать ни о каких изменах! — сказала она так, словно бы говорила не с такими же учителями, а с пятиклассниками. — Люблю только своего мужа! Люблю безумно!..

На это никто из учителей ничего не ответил, и в комнате стало тихо. А Нина Викентьевна погрустнела и задумалась, очевидно желая показать, что любить «безумно» может только она и что любить так — тяжело. Вполне могло быть, что ей и впрямь было тяжело: Петров был у нее вторым мужем, и все знали, что Нина Викентьевна его «вылепила», «сделала». Об этом не раз признавалась она коллегам, приговаривая, что не понимает, как и отчего в иных семьях случаются скандалы и выяснения отношений.

— Не понимаю, — говорила она, — и не скрываю своего непонимания.

Некоторые, слушая Нину Викентьевну, завидовали ее решительности и настойчивости и сомневались — так ли они обращаются со своими мужьями; другие слушали и ничего не думали, а были и такие, которые отмахивались...

— Вы пустили на самотек свою жизнь, уважаемая коллега, — отчитывала, бывало, Нина Викентьевна какую-нибудь молоденькую учительницу, — забыли элементарное правило: без труда ничего не произойдет. Детям мы вбиваем именно это, а сами игнорируем. Труд, уважаемая, только труд делает человека человеком. Постоянный, каждодневный! — говорила Нина Викентьевна так, будто высекала эти слова на граните. — Жить надо с полной отдачей!

Что можно было ответить на эти справедливейшие слова? Ничего, и часто именно так и происходило. Коллеги отмалчивались, а Нина Викентьевна радовалась победе.

В учительской знали, что Нина Викентьевна, выйдя замуж за Петрова, сначала внимательно присматривалась, прикидывала, что надо сделать и откуда начать, а после принялась за дело. Из ее слов стало ясно, что Петров до женитьбы мало что умел, а понимал и того меньше. Но уже через год семейной жизни он привычно брал нож в правую, а вилку в левую руку; крахмальная салфетка лежала у него на коленях. Он смирился с тем, что Нина Викентьевна запретила встречаться с товарищами, собственно, она и не запрещала, но постоянно твердила, что женатый человек должен посвящать все свое время семье.

— Разве-это не так? — спрашивала она мужа. — Разве...

— Так, — спешил согласиться Петров, вздыхая. — Другие люди, правда, встречаются...

— Каждый живет своим умом! — говорила Нина Викентьевна, перебивая мужа. — Это истина!

Петров снова кивал, а Нина Викентьевна продолжала развивать мысль о том, что никакие встречи ни к чему хорошему не приводят. Часто от подобных поучений у Петрова начинала болеть голова, он ждал подходящей паузы в речи жены, чтобы заговорить о другом или уйти из комнаты и заняться своим делом. Впрочем, это надо было сделать с большой осторожностью, потому что Нина Викентьевна могла обидеться на невнимание и начать разговор об уважении в семье.

Дни рождения и праздники отмечались у Петровых только дома и, как правило, только вдвоем. Сначала намечалось много гостей, но, когда Нина Викентьевна начинала перебирать кандидатуры, гости мало-помалу исчезали: тот не умел пить и мог перебрать, другой плоско острил и рассказывал непристойные анекдоты, у иного была жена с длинным языком — много себе позволяла и однажды едва не оскорбила Нину Викентьевну. Петров о своих товарищах давно не заикался, потому что жена их не терпела, — да и они не очень-то рвались. Словом, достойных не находилось.

— Нам и вдвоем весело, правда, милый?

— Весело, — соглашался Петров, хотя как-то не думал об этом.

Он вообще мало задумывался над тем, весело ему или грустно дома, любит ли он свою жену или же равнодушен к ней. Вся эта его семейная жизнь образовалась довольно удачно, он не очень-то страдал, если не считать головной боли, и ничего большего не хотел. Да и некогда было ему задумываться, потому что его занимала только работа — вот об этом он думал постоянно. Должность у него не ахти какая, но все же заместитель заведующего отдела по научной организации труда. Как ни говори, а это обязывало ко многому.