Четвертый К.

Кеннеди обернулся с Элен Дю Пре, лицо у него было мрачным.

— Если импичмент пройдет, — сказал он, — вы станете президентом. Вы можете отдать приказ начальникам штабов продолжать операцию с целью уничтожения Дака. Вы отдадите такой приказ?

— Нет, — ответила Элен Дю Пре. В кабинете воцарилось напряженное молчание. Элен Дю Пре с сосредоточенным выражением лица продолжала, обращаясь непосредственно к Кеннеди. — Я доказала свою преданность вам. Как вице-президент я поддержала ваше решение в отношении Дака, это был мой долг. Я не пошла на требование подписать декларацию об импичменте. Но если я стану президентом, а я всем сердцем надеюсь, что это не произойдет, тогда я буду действовать в соответствии с моей совестью и принимать собственные решения.

Фрэнсис Кеннеди кивнул и улыбнулся ей. Эта ласковая улыбка больно ударила ей в сердце.

— Вы совершенно правы, — тепло сказал он. — Я задал этот вопрос только для того, чтобы получить информацию, а не затем, чтобы убеждать. — Он обратился ко всем присутствующим? — Теперь самое главное подготовить основные тезисы моего выступления по телевидению. Юджин, ты договорился с компаниями? Они передали сообщение, что сегодня вечером я буду выступать?

Юджин Дэйзи осторожно ответил:

— Здесь находится Лоуренс Салентайн, чтобы поговорить с вами на эту тему. Это подозрительно. Пригласить его? Он в моем офисе.

— Они не посмеют, — тихо произнес Кеннеди, — открыто демонстрировать свои зубы. — Он помолчал. — Позовите его!

В ожидании Салентайна они принялись обсуждать, насколько продолжительной должна быть речь президента.

— Не более получаса, — объявил Кеннеди, — я добьюсь своего за это время.

Они все понимали, что он имеет в виду. На телеэкране Фрэнсис Кеннеди мог завоевать любую аудиторию. Поразительные синие глаза и завораживающий его волшебный голос, в котором звучали мелодии великих ирландских поэтов творили чудеса. Помогало и то, что его мысли, логика изложения всегда были кристально ясными. И все это впечатление подкреплялось магическими воспоминаниями о его двух убитых дядях. А конгресс и Сократов клуб будут выглядеть монстрами.

Когда Лоуренс Салентайн торопливо вошел в кабинет, Кеннеди, не здороваясь, обратился к нему:

— Я надеюсь, вы не скажете мне того, что я предполагаю.

— Я не знаю, что вы предполагаете, — холодно возразил Салентайн. — Руководители телекомпаний уполномочили меня сообщить наше решение не предоставлять вам сегодня эфир. Для нас это было бы равносильно вмешательству в процесс импичмента.

Кеннеди улыбнулся и сказал:

— Мистер Салентайн, импичмент, даже если он удастся, продлится только тридцать дней. А что потом?

Подобные угрозы не были свойственны Фрэнсису Кеннеди. Салентайну пришло в голову, что и он, и главы других телевизионных компаний ввязались в весьма опасную игру. Юридические основания федерального правительства выдавать лицензии телевизионным компаниям практически давно устарели, но сильный президент может показать свои зубы. Салентайн понимал, что должен вести себя весьма осторожно.

— Господин президент, — произнес он, — наша ответственность столь велика, что мы вынуждены отказать вам в эфирном времени. К моему сожалению и к огорчению всех американцев, вы находитесь сейчас накануне импичмента, это ужасная трагедия, и я выражаю вам свое сочувствие. Но телевизионные компании сошлись на том, что ваше выступление будет не в интересах народа или нашего демократического процесса. — Он сделал паузу и потом продолжил. — Но после голосования в конгрессе, выиграете вы или проиграете, мы предоставим вам телевизионный эфир.

Фрэнсис Кеннеди горько засмеялся и сказал:

— Вы можете идти.

Один из сотрудников Службы безопасности проводил Лоуренса Салентайна. И тогда Кеннеди обратился к своему штабу:

— Джентльмены, поверьте мне, — Кеннеди уже не улыбался, синева его глаз приобрела сероватый оттенок, — они переиграли. Они нарушили нашу конституцию.

Движение транспорта вокруг Белого дома было перекрыто, оставались только узкие проходы для правительственных машин. Все остальное пространство заполонили телекамеры и служебные автобусы. Конгрессменов на пути к Капитолийскому холму бесцеремонно перехватывали тележурналисты и допрашивали по поводу чрезвычайной сессии, потом по телевидению передали официальное сообщение, что конгресс соберется в одиннадцать вечера для голосования предложения об отстранении президента Кеннеди с его поста.

В Белом доме Кеннеди и его штаб сделали все возможное для отражения атаки. Оддблад Грей звонил по телефону сенаторам и конгрессменам, уговаривая их. Юджин Дэйзи обзванивал членов Сократова клуба, пытаясь заручиться поддержкой кого-нибудь из дельцов большого бизнеса. Кристиан Кли разослал лидерам конгресса памятную записку, обращавшую их внимание на то, что без подписи вице-президента отстранение Кеннеди будет незаконным. Но конгресс отказался считаться с этим.