Четвертый брак черной вдовы

Катарина повернулась спиной к зеркалу и изогнулась, чтобы посмотреть на себя сзади. Полагавшиеся к корсету штанишки из алого шелка были такими крохотными, что оборки едва выглядывали из-под края корсета — игриво, соблазнительно, греховно! Катарина засмеялась, но сразу же погрустнела. Отчего-то сегодня даже эта забава не радовала. К чему все эти оборочки и стрелки, если увидеть подобную красоту может только она?

И дон Хоэль не вспомнил.

Подойдя к письменному столу, на котором были разбросаны листы бумаги, исписанные мелким бисерным почерком, ломаные и очиненные до нескольких дюймов перья, Катарина достала из шкатулки, где стояли пузатые баночки чернильниц, крохотную фигурку — серебряного дракона. Несмотря на то, что дракон бережно хранился уже много лет, серебро не потускнело — Катарина исправно чистила его мелом. Фигурка была выкована с отменным мастерством — можно было разглядеть каждую чешуйку на хвосте, каждый рубчик на перепончатых крыльях. Вместо драконьего глаза когда-то красовался маленький сапфир, но камень выпал, когда фигурка была сбита с доспеха чужим мечом.

Покрутив серебряного дракона в руках, Катарина посмотрела в окно, раздумывая — не лучше ли швырнуть фигурку в сад, но, поразмыслив, бросила ее в шкатулку.

— Твой хозяин оказался совсем не таким блестящим, как ты, — сказала она серебряному дракону и захлопнула крышку.

Ну и пусть. Все к лучшему.

Донна Флоренсия обещала пробыть в столице месяц, к этому времени Хоэль поправится и уедет. Конечно, и донна Флоренсия, и Фабиан будут недовольны Тут Лусия была совершенно права, но сейчас Катарине не хотелось думать о родственниках. Все это потом. А сейчас пусть жизнь идет так, как ей угодно.

Не надевая платья, в одних красных чулках, она уселась в кресло, поджав ноги, и вяла перо. Как странно, но вдохновение никуда не исчезло, и даже разочарование от встречи с прошлым не пригасило страстного огня, пылающего в сердце.

Отличная строчка!

Катарина обмакнула перо в чернила и написала:

— Огонь в груди,
пылающий так страстно!
Ты делаешь счастливым
И несчастным.
Мы счастливы
В своем слепом незнанье
Но день пришел —
И разочарованье.
Красавица блестящая,
Послушай!
Ты завлекла лицом,
Сокрывши душу!
О, как же глуп я,
Разум презиравший!
Влюбился в облик,
Душу не узнавши!

На этом можно было и закончить, но перо словно само собой вывело последние строки:

— Но пусть уродлива
Душой любовь моя,
Другой на свете
Не желаю я.

Закусив губу, Катарина прочитала написанное, подумала и вымарала последнее четверостишье. Подумала еще — и переписала стихотворение с пятым столбцом. Потом сделала внизу приписку: «Гарсиласо де ла Васо». Ну вот, еще один сонет в копилку знаменитого поэта. Эту забаву Катарина придумала года три назад, когда тяжело переживала смерть второго мужа. Она легко складывала стихи с самой юности, но невозможно было и помыслить признаться в этом. Донна Флоренсия упала бы в обморок, прознай о любовных мадригалах, которые слагаются в Каса-Пелирохо. Так появился Гарсиласо де ла Васо — беспечный поэт, кутила, любитель выпивки и женщин, мечтатель, шутник и пройдоха. Он писал любовные баллады и фривольные сонеты, которые распевали простолюдины на улицах города и которые шепотом читали друг другу дамы в салоне маркизы Бомоньезе. Иногда Катарина с трудом сдерживала смех, когда та или иная жеманная красавица уверяла, что очередной сонет был посвящен ей, и что поэт настойчиво домогался ее любви, распевая под окном любовные песни.

Разумеется, никакого Гарсиласо не существовало, а мадригалы, написанные в доме герцогини дель Астра, носил в типографию мастера Паскуаля сын кормилицы Катарины. Из типографии стихи вылетали отпечатанные на толстой бумаге и разлетались по Тьерге и ее окрестностям, залетая, порой, даже в столицу.

Отбросив перо, Катарина поднялась из-за стола и начала одеваться. Что ж, пусть мечты о сияющем благородном рыцаре оказались развеяны в прах, у нее осталось немало интересного в жизни. На следующей неделе у госпожи Соль ожидается новый подвоз лучшего шелкового белья во всем королевстве, скоро будет представлена новая пьеса уличного поэта Гарсиласо де ла Васо, и все будет прекрасно.

4. Уважаемый дом и неуважительный дон

Проснувшись утром следующего дня, Хоэль не сразу понял, где находится, увидев кисейные оборки над кроватью и потолок из досок светлого дерева. Совсем не похоже на городскую тюрьму. А, черт! Он же женился.