Четвертая Беты

Изий начал речь с парадной фразы. «Сегодня у нас великий праздник»… как они любят это слово, зло подумал Дан, все-то у них великое, на меньшее они не согласны… «Мы в тринадцатый раз отмечаем День Большого Перелома»… а это пристрастие к пышным названиям и заглавным буквам!.. тут Изий выжидательно замолк, и чуткая толпа на площади немедленно разразилась бурными криками ликования… «Вот уже почти двадцать лет, как великий Рон Лев» …опять!.. «основал Лигу Спасителей Отечества и повел нас тернистым путем борьбы»… Оратор он был скверный — конечно, по мнению Дана, предпочитавшего краткость и конкретность, невыносимо долго он повествовал о преследованиях, императорских тюрьмах, столкновениях с императорской гвардией, о том «как в одну темную ночь, ставшую светлым днем нашего народа», по поручению Рона Льва он, Изий, повел народную армию на приступ Крепости… «Вот врет, вот врет, — шепнул на ухо Дану Поэт, — там и духу его не было»… Тут его толкнули — мешаешь слушать, и рядом грозно вырос охранник. После взятия Крепости Изий вдруг стал необычно сдержан и следующие два года охарактеризовал весьма кратко, как «трудные годы размышлений и подготовки к грядущим битвам»… Какие битвы он имел в виду, были ли то настоящие сражения или дань пристрастию к военной терминологии? Дан этого не узнал, так как Изий неожиданно принял позу, больше приличествующую памятнику, чем живому человеку, и провозгласил: «Всего через два года наш горячо любимый вождь ушел от нас… нет! Он не ушел, его подло убили предатели и лицемеры, долгие годы носившие личины соратников по борьбе, а на деле выжидавшие удобного момента, чтобы расправиться с основателем Лиги»…

— Весьма естественное поведение, не правда ли? — заметил Поэт.

Тут Изий сделал паузу и победоносно воскликнул: «Но мы жестоко покарали их!», на что толпа ответила единым воплем. Дальше Изий сообщил, что «тяжкое бремя власти легло на его плечи по воле осиротевшего народа», чуть ли не с всхлипом он упомянул, что преступники, убив Рона Льва, уничтожили и все его бумаги, несколько раз он со вкусом повторил: «От Рона Льва не осталось ничего, буквально ничего»…

— А он был, этот Рон Лев? — не понижая голоса, с едкой иронией заметил Поэт. — Навряд ли. Клянусь Создателем, еще несколько таких празднеств, и Изий выкинет Рона Льва из своей речи, а заодно и из истории…

Договорить он не успел, топтавшиеся рядом охранники, их уже было двое, подхватили его под руки и повлекли из толпы. Ошеломленный Дан стоял столбом, но Ника с криком: «Отпустите его сейчас же!» вцепилась одному из охранников в рукав. Тот отшвырнул ее, Ника отлетела в объятья подоспевшего Дана, оттолкнула его и побежала вслед. Дан растерянно последовал за ней.

Охранники втолкнули Поэта в единственную дверь мрачного, лишенного окон двухэтажного здания, связанного с Башней Зеленого Знамени воздушным переходом, а сами вернулись на площадь. На Дана с Никой они даже не посмотрели.

— Что будем делать? — спросила Ника.

Дан пожал плечами. Положение представлялось ему безвыходным.

— Вот что, — решила Ника. — Надо обратиться к Марану. Пойди и приведи его.

— Как ты себе это представляешь? — осведомился Дан. — Ты предлагаешь мне подняться на трибуну во время речи главы государства и увести члена его свиты?

— А ты предлагаешь бездействовать? — разозлилась Ника. — Пойди, стань там, когда все кончится, перехватишь его. Идешь ты или нет?! А то я сама пойду!

— Иду, иду. — Дан пошел обратно, мысленно проклиная все на свете. Перехватить Марана — где, как? Легко сказать! Кто пропустит его к трибуне, каким образом подать знак? Черт знает что!

Не успел он дойти до внешнего ограждения, как цепь охранников расступилась, и из-за нее вышел человек. Это был Маран собственной персоной. Дан облегченно вздохнул.