Четверть века с отвёрткой в руках

Но уже в 9 классе я понял, что химия – это не моё. Этому немало способствовал Всесоюзный химический лагерь под Уфой, где я побывал летом 1981 года благодаря своей учительнице химии Тамаре Матвеевне Яворовской. До 8 класса я уверенно занимал первое место на районной химической олимпиаде, и казалось, что моя химическая судьба предрешена. Поэтому Тамара Матвеевна решила, так сказать, продвигать меня в профессиональное сообщество. Результат же получился прямо противоположный. Общение с самыми продвинутыми юными химиками Союза, а ребята там были одарённые не только в химии, но и в спорте, и в художественной самодеятельности, убедило меня, что в химии я если не полный ноль, то около того. Окончательно меня в этом убедил тест на профориентацию, который с нами в химическом лагере провели спецы из института повышения квалификации учителей. По этому тесту в рейтинге моих интересов химия была на третьем месте – после физики и математики. Поэтому после лагеря в 9 классе я к химии полностью охладел и в этом направлении двигался только по инерции. Всё своё время я стал уделять электрике – почему-то меня очень занимали люминесцентные лампы. Начало этому увлечению я положил ещё в химическом лагере – там я из низко висящего люминесцентного светильника вывинтил стартёр – маленький металлический цилиндрик с двумя контактами. К концу 9 класса я уже вполне разбирался в люминесцентных светильниках и в институте на лекциях по электротехнике выражение "косинус фи" не застало меня врасплох. В то время у меня было около 20 рабочих люминесцентных ламп, собранных на окрестных помойках.

3. Знакомство с электроникой

В 1978-м году мой брат Леонид работал на загородной базе МВТУ. База находится километрах в 10 от Дмитрова, в посёлке Орево. В то время там работало довольно много народу – только из Дмитрова по утрам ходило три служебных автобуса. На базе, помимо сугубо учебных занятий, велись и какие-то научные разработки – для которых не было условий в Москве, в основном оборонной направленности. Работы эти ведутся там и сейчас, поэтому подробнее писать не буду.

В то время там проходила замена вычислительной техники. То есть, скорее всего, технику меняли постоянно, а старую выкидывали на свалку на территории базы. Препятствие в виде вахты на выходе с базы преодолевалось довольно легко, и вскоре Леонид, а, следовательно, и я стали счастливыми обладателями довольно большого количества кусков вычислительной техники. В основном это были блоки полупроводниковых "Уралов" производства конца 60-х годов, но попадались и интересные вещи типа ферритовых ячеек производства 60–61 года – круглая коробочка диаметром сантиметра 2, в центре транзистор типа П13, внутри коробочки – пара ферритовых колец диаметром миллиметра 3. Была у меня и ферритовая матрица – пластмассовая рамка размером примерно 10 на 10 см, внутри которой были натянуты медные проводки, а на их пересечении были ферритовые колечки диаметром меньше миллиметра. Это была очень красивая вещица, но очень хрупкая. В силу моего возраста меня в основном интересовали световые индикаторы – тогда это были неоновые лампочки и тиратроны МТХ-90. Была у меня и парочка семисегментных индикаторов на неоновых лампочках – серые вытянутые металлические прямоугольники размером примерно 2 на 4 на 12 см, с одного торца серое стекло, с другого – гибкие провода. Сами блоки я рассматривал как источник радиодеталей, в основном это были транзисторы МП42А и П416, и в совершенно немеряных количествах диоды Д220. Если транзисторы еще можно было использовать в радиолюбительской практике – в усилителях низкой частоты или радиоприемнике, то высокочастотные (по тем временам) диоды кроме как для цифровых устройств никуда не подходили. Я считал, что стал обладателем совершенно немеряного радиолюбительского богатства – радиодетали тогда продавались в магазинах, но в очень узком ассортименте и стоили довольно дорого. Что меня поражало в блоках, принесенных со свалки – это аккуратность изготовления, все платки были сделаны очень точно, пайка одинаковая, и всё покрыто лаком. Лак придавал всем платам особый шик, но очень мешал выпаивать детали. Очень завораживало большое количество одинаковых элементов, расположенных с математической точностью. Но больше всего поражало то, что все эти блоки 60-х годов, которые по технологическому уровню были выше бытовой техники конца 70-х, и явно стоившие в свое время огромных усилий и средств, были просто выброшены на свалку. Тогда я подумал: "А ведь эти все блоки наверняка делали какие-то полезные операции". Так я заинтересовался вычислительной техникой. Но поскольку в то время я ещё учился в школе, книжки по ЕС ЭВМ, которые я брал у брата, в то время поступившего в МИИТ, я читал просто как художественную литературу, пропуская неинтересные с моей точки зрения места.