Четверть века назад. Часть 1

— У нихъ теперь, въ Сицкомъ, — я его познакомилъ, — съ недлю какъ туда ухалъ съ декораторомъ, полотномъ, красками, и цлою библіотекою театральныхъ пьесъ, которыя какъ-то умлъ добыть изъ Малаго театра.

— Онъ все тотъ-же?

— Неизмненъ! молвилъ, разсмявшись красавецъ;- все также грубъ, таже рожа сорокалтняго верблюда и кабаній клыкъ со свистомъ, и таже страсть съ этою рожей играть молодыя роли!.. Студента Фортункина мечтаетъ теперь изобразить въ Шил въ мшк не утаишь. Можешь себ представить какъ милъ будетъ въ этомъ!..

— И ты думаешь, началъ помолчавъ Гундуровъ, — что Гамлета дйствительно можно будетъ поставить?…

— Еще бы! Какъ разъ по вкусу хозяйки! Она, видишь ты, непремнно хочетъ „что-нибудь классическое, du Moli`ere ou du Shakespeare, говоритъ, все равно, только que ce soit s'erieux.“ Она, сказать кстати, молвилъ разсмясь Ашанинъ, — княгиня-то Аглая, — глупа какъ курица, а къ тому съ большими претензіями. Ей смерть хочется чтобы принимали ее за прирожденную большую барыню, а, на ея бду, рождена она Раскаталова, дочь милліонера-откупщика, и рожденіе-то ея, несмотря что она всегда въ свт жила, и даже посланницей была, нтъ, нтъ, да и скажется… Иной разъ вслдствіе этого у князь Ларіона вырываются жесткія слова по ея адресу.

— А что онъ за человкъ самъ? спросилъ Гундоровъ, — въ дтств онъ мн представлялся всегда какимъ то очень важнымъ и суровымъ…

— Онъ настоящій баринъ, и рдко образованный человкъ! Онъ, вдь ты знаешь, занималъ большіе посты, за границей и здсь; долго въ большой сил былъ, говорятъ. Два года тому назадъ, въ 48-мъ году, онъ попалъ въ немилость, и вышелъ въ отставку. Въ тоже время умеръ его братъ; онъ ухалъ къ его семейству, въ Италію, — и вотъ съ тхъ поръ живетъ съ ними Онъ, кажется, княжну очень любитъ, но любезную невстушку, видимо, въ душ не переноситъ!.. И понятно: его барской брезгливости долженъ быть нестерпимъ этотъ — какъ бы теб сказать? — этотъ душокъ Раскаталовскаго подвала, пробивающій сквозь ея англійскій ess bouquet… Къ тому-же… Они, надо теб сказать, съ братомъ, въ молодости, — теб врно разсказывала Софья Ивановна? — очень сильно прожились… Шли они по служб очень быстро, состояли при граф Каподистріа, въ дипломатической канцеляріи самого Императора Александра, здили съ нимъ въ путешествія, на конгрессы, — и везд жили барами, игру большую вели… А тутъ еще Байронъ со своею свободою Греціи;- филеллинами они были, жертвовали, говорятъ, на это несмтными деньгами… Старикъ отецъ ихъ, Екатерининскій генералъ-аншефъ, другъ князя Потемкина, съ своей стороны счета деньгамъ не зналъ. Словомъ, распорядились они втроемъ такъ прекрасно, что все ихъ Шастуновское княжество съ молотка бы пошло, еслибы князь Михайло, по приказанію отца, не женился на распрекрасной Агла. Ея милліонами все было выкуплено; но и она, не будь глупа, хотя и была какъ кошка влюблена въ мужа, а это его и князь-Ларіона имніе — старикъ князь тутъ-же кстати и померъ — выкупила все на свое имя. Мужъ такимъ образомъ очутился по состоянію въ ея зависимости, а князь Ларіонъ остался бы, почитай, безъ гроша, если бы не наслдовалъ полуторы тысячи душъ отъ матери, которая не жила съ его отцемъ и умерла католичкой въ какомъ то монастыр въ Рим… Князь Михаил жена его, говорятъ, внушала полное отвращеніе, тмъ боле что она всю жизнь преслдовала его своими нжностями…. Все одно что меня моя покойница, комически вздохнулъ красавецъ, — съ тою разницею только что моя просто пла мн: „люби меня, люби меня!“, а Аглая своему мужу припвала еще къ этому: „я любовь твою купила“, и никакъ не хотла помириться съ тмъ что этотъ купленный ею товаръ никакъ не давался ей въ руки… А князь Михайло былъ, говорятъ, человкъ прелестный, необычайно счастливый въ женщинахъ. Аглая бсилась, умирала отъ ревности, чуть не по начальству жаловалась, всячески компрометировала своего мужа. Долгое время, говорятъ, супружество ихъ было адъ сущій… Но года за два до смерти онъ вдругъ измнился, впалъ въ haute d'evotion, какъ это было съ его матерью, и сблизился съ женой христіанскаго смиренія ради…. Ну, съ князь Ларіономъ — другая псня! засмялся Ашанинъ;- передъ этимъ сама она должна смиряться…

— Они что-же, въ Москв теперь станутъ жить по зимамъ? заинтересовался Гундуровъ.